Крадущиеся на глубине. Боевые действия английских подводников во Второй мировой войне. 1940 - 1945 гг - Эдвард Янг Страница 36

Наш первый выход в боевой поход намечался через десять недель. В зависимости от того, как продвигались наши тренировки, эта перспектива казалась нам то заманчивой, то угрожающей. Мы знали, что перед выходом в море нам еще предстоит инспекция командования 3-й флотилии. В то время подводниками 3-й флотилии командовал Бен Бриан, только теперь он не носил бороду. Он радостно приветствовал меня, вспомнил наше совместное плавание на «Морском льве», но у меня не было сомнений, что для нас не будет послаблений.

Прошло восемь месяцев с тех пор, как я покинул Средиземноморье, и меня радовала возможность снова оказаться в действующей флотилии. 3-я флотилия не только осуществляла интенсивное обучение нового пополнения, каким являлись мы, но и отправляла лодки на боевые дежурства. Некоторые из них регулярно патрулировали норвежские берега, атаковали немецкие суда и следили за действиями «Шарн-хорста», чье присутствие во фьордах Норвегии представляло большую угрозу русским конвоям. По вечерам, возвратившись после утомительных тренировок, мы часто беседовали с подводниками, вернувшимися из очередного похода или готовящимися выйти в море. Это придавало смысл нашим напряженным репетициям.

Помню, как я разговорился с Хезлеттом, только что вернувшимся из похода в Норвегию, где он принимал участие в буксировке сверхмалых субмарин для атаки на «Тирпица» в Альтен-фьорде. Операция производилась в обстановке строгой секретности. Мы знали, что атака была успешной: лейтенанты Д. Камерон (я учился вместе с ним) и Б. Плейс сумели заложить заряды под немецкий линкор и после этого попали в плен. В результате операции линкор получил серьезные повреждения и был выведен из эксплуатации на несколько месяцев. Но никто из нас не знал, как сверхмалые субмарины, имеющие ограниченную дальность плавания, преодолели значительное расстояние от Северного моря. Сейчас я узнал, что маленькие субмарины прошли почти все расстояние на буксире у лодок класса Т или S. На пути к норвежским берегам экипажи малышек находились на борту больших субмарин. По пути они попали в шторм, и вся операция превратилась в кошмар.

Одна из сверхмалых субмарин оборвала буксирный трос и затонула в открытом море. На другой, когда туда перешел собственный экипаж, тоже произошел обрыв троса. Это произошло глубокой ночью и осталось незамеченным экипажем буксирующей субмарины. Сверхмалая подлодка осталась в открытом море, слишком далеко от берегов Норвегии, чтобы даже попытаться выполнить поставленную задачу. По счастливой случайности ее обнаружила другая субмарина, которая слегка отставала от графика. Только благодаря этому люди уцелели.

После репатриации Камерона и Плейса стали известны подробности операции в Альтен-фьорде. Погрузившись на подходе к фьорду, Камерон обнаружил, что в перископ попала вода и он стал непригодным для дальнейшего использования. Поэтому командир решил дальше идти по поверхности и прошел незамеченным за небольшим береговым буксиром, который и провел его через многочисленные противолодочные заграждения. В непосредственной близости от «Тирпица» субмарину обнаружили и открыли огонь из палубных орудий. Тогда Камерон нырнул к цели, предварительно оценив расстояние, и, не обращая внимания на рвущиеся вокруг глубинные бомбы, сумел заложить взрывчатку под киль линкора. После этого он затопил свое плавсредство и вместе со своим помощником, который был единственным членом экипажа, сдался. Они пили кофе в кают-компании «Тирпица», когда раздался взрыв (представьте, что чувствовали эти люди, беззаботно шагая по палубе и каждую секунду ожидая взрыва). Плейс тоже сумел заложить снаряды под киль «Тирпица». Еще один участник операции, сумевший преодолеть заграждения, лейтенант X. Хенти-Крир, был убит при взрыве глубинной бомбы, не успев подобраться под днище линкора. Камерон и Плейс получили за эту операцию Крест Виктории.

Большинство новых субмарин предназначались для работы на иностранных базах. Они завершали испытания, тренировки, выполняли один-два пробных похода и разбредались кто куда. Все больше субмарин из нашей флотилии отбывало на Дальний Восток. Им на смену приходили новые лодки, только что сошедшие со стапелей. Некоторыми из них командовали парни, с которыми мы вместе учились на командирских курсах. Прибыли Джимми Лондерс на «Смелом», Тони Спендер на «Командире», Майк Уиллоби на «Хитром» и Фредди Шервуд на «Злобном». Последний несколько задержался из-за взрыва батарей.

Нам предстояло пройти испытание на глубокое погружение, в процессе которого будет проверена надежность «Шторма» как подводного аппарата. Согласно приказу, мы должны были погрузиться на 350 футов. Мы знали, что эта цифра далека от предельного значения, на которое была спроектирована наша лодка, но почувствовали себя неуютно, миновав отметку 100 футов. «Шторм» спокойно погружался. 150 футов, 200, 250… Весьма некстати вспомнилось, что в этих водах в прошлом году одна из субмарин не вернулась из глубокого погружения и ее не нашли. Остро чувствовалось, что пластины корпуса имеют толщину всего полдюйма. Мы продолжали опускаться в глубину. Чиф и его команда пошли по отсекам, прислушиваясь к скрипу корпуса и высматривая течи. 300 футов, 320… Какое колоссальное давление сейчас испытывает корпус! Даже на глубине 100 футов оно составляет 25 тонн на каждый квадратный ярд. А на глубине 350 футов корпус «Шторма» будет испытывать суммарное давление более 80 тысяч тонн, что близко водоизмещению «Королевы Марии».

Лодка выровнялась.

– 350 футов, сэр, – доложил старший помощник.

По посту управления пронесся вздох облегчения. Но я заранее решил превысить установленную глубину. Мне просто чертовски хотелось попробовать, никакой другой причины не было. И я вернул расслабившихся людей к действию, отдав приказ:

– 380 футов!

Лица офицеров в посту управления хранили вежливо-бесстрастное выражение, но они явно считали, что командир спятил. И чтобы укрепить их в этом мнении, как только мы прошли отметку 350 футов, у нас над головами раздался громкий треск. Не знаю, какое впечатление этот звук произвел на остальных, но у меня сердце заколотилось отчаянно. Номер один вопросительно посмотрел на меня, ожидая отмены приказа, но я, хотя испугался, понимал, что причин для тревоги нет.

– Ничего страшного не произошло, – спокойно сказал я, припомнив, что на «Сарацине» при глубоком погружении было то же самое.

Втайне мне больше всего хотелось быстрее вернуться на поверхность, но я не мог допустить, чтобы капитана заподозрили в слабости. Поэтому я, стараясь сохранять спокойствие, стоял в центре поста управления, прислонившись к трапу, и следил за стрелкой глубиномера. 360, 370… Толщина слоя воды над нашими головами теперь сравнялась с высотой собора Святого Павла. Когда лодка выровнялась на глубине 380 футов, я сказал:

– Хорошо, теперь медленно возвращаемся на перископную глубину.

Глубокое погружение закончилось.

Через несколько дней Тони Спендер вернулся на базу потрясенный и расстроенный. Во время плановых тренировок «Командир» потерял управление и погрузился на глубину, превышающую 380 футов. Дело в том, что при первом же утреннем погружении у них обнаружился сильный дифферент на нос, лодка начала падать в океан и рухнула на дно, причем удар был довольно ощутимый. Первые попытки всплыть не увенчались успехом, и Тони понял, что они увязли в иле. В конце концов, откачав за борт все, что можно, отработав назад на электродвигателях, они продули цистерны главного балласта и вытащили себя на поверхность, где выяснилось, что носовая часть легкого корпуса забита грязью. Им еще повезло.