История и зоология мифических животных - Олег Ивик Страница 36

Вы же, везде на земле божества, ползущие мирно, С телом блестящим своим в золотых отливах — драконы — Африка знойная вас смертоносными делает: вьетесь В воздухе вы на крылах и, стада преследуя, часто Даже могучих быков в объятиях душите грозных. Слон не спасется от вас; вы всем посылаете гибель, И для того, чтобы убить, не нуждаетесь вовсе в отраве.

Гай Юлий Солин в своем составленном в третьем веке «Собрании достопамятных сведений» оставил подробную информацию о чудовищах, водившихся в центральной части Эфиопии: «Среди этих раскаленных, опаляющим зноем хребтов водится множество драконов. У настоящих драконов небольшая пасть, которая не может раскрыться для укуса. Кроме того, на морде у них имеются узкие отверстия, через которые они дышат и выпускают язык. Дело в том, что сила у них не в зубах, а в хвосте, так что они причиняют вред больше ударом, чем укусом. В головном мозге драконов находят драконий камень. Правда, камнем он будет только в том случае, если его извлекут из живого дракона. Если же змей уже умер, то камень теряет твердость и исчезает. Камень этот особенно ценят восточные цари, поскольку из-за его твердости в нем нельзя произвести никаких поправок, так что — и это говорит о его особом благородстве — он сияет своей естественной красотой».

Из сообщения Солина можно сделать вывод, что эфиопские драконы отличались от обычных змей (как, впрочем, и от других драконов) способом питания: они не охотились, а подбирали корм, лежащий на земле. Гай Юлий пишет: «Охотники исключительной отваги выслеживают убежища этих змей. Затем, дождавшись, когда они отправятся на поиски корма, охотники стремительно бегут перед ними и разбрасывают сонное зелье. Когда, отведав зелья, драконы засыпают, охотники отрезают им головы и уносят как награду за свою отчаянную храбрость».

Страбон (ссылаясь на побывавшего в Индии в начале третьего века до н.э. дипломата Мегасфена) сообщает об индийских летающих змеях. Существа эти, по мнению знаменитого географа, не велики и достигают всего двух локтей в длину. Но зато они в полете испускают «капли мочи или даже пота, что вызывает нагноение кожи у всякого, кто не уберегся от этого».

Позднее информацию о крылатых чудовищах Индии и Эфиопии подтвердил Исидор Севильский (хотя он и расходится со Страбоном по поводу их размеров): «Дракон больше всех гадов или даже всех животных на Земле… Он часто, покинув пещеры, носится в воздухе, возмущая его. У дракона есть гребешок, небольшой рот и узкие отверстия, через которые он вдыхает воздух и высовывает язык. Сила его не в зубах, а в хвосте, и вред он наносит скорее ударами, нежели укусами. В отношении яда он безвреден, но для причинения смерти яд ему не нужен, так как он убивает жертву сдавливанием. Из-за этого даже слон подвержен опасности, несмотря на величину тела. Ведь, спрятавшись у тропинок, по которым обычно ходят слоны, дракон обвивается узлами вокруг их голеней и убивает удушьем. Рождаются драконы в Эфиопии и Индии в самый зной середины лета».

Известен случай из времен Первой Пунической войны (третий век до н.э.), когда с гигантским драконом, обитавшим на территории нынешнего Туниса, пришлось сражаться всему римскому войску. Авл Геллий, создавший во втором веке н.э. историко-культурологическое сочинение «Аттические ночи», пишет, как консул Атилий Регул, «разбив лагерь на реке Баграде, выдержал длительный и жестокий бой с одним змеем невиданного размера, обитавшим в этих местах, осаждая его при великом содействии всего войска с помощью баллист и катапульт, и, убив его, отослал кожу, длиной в сто двадцать футов (35,4 метра. — О. И.) в Рим».

Исидор рассказывает и еще об одной замечательной летающей змее, называемой якул. Якулы летают без помощи крыльев — «они взбираются на деревья и, когда какое-нибудь животное попадается навстречу, бросаются на него сверху и убивают». Интересно, что убивают якулы не с помощью яда — они пронзают жертву своим телом, как копьем. Известно, что при переходе римского войска через североафриканские пустыни в первом веке до н.э. от нападения якула погиб римский воин по имени Павел, — по крайней мере, его смерть подробно описывает Лукан в «Фарсалии». Правда, сам Лукан при гибели злосчастного Павла не присутствовал — он в те героические годы еще лежал в пеленках. Но от этого его поэма не стала менее убедительной: