Осип Мандельштам - Олег Лекманов Страница 36

Зато именно в описываемый период автор «Камня» приобрел в глазах широкой публики, а не только друзей—акмеистов, статус поэта—мастера. 22 октября 1920 года он читал свои новые стихи в Клубе поэтов на Литейном проспекте. Эти стихи впервые были по достоинству оценены Александром Блоком. Вспоминает Надежда Павлович: «С первого взгляда лицо Мандельштама не поражало. Худой, с мелкими неправильными чертами… Но вот он начал читать, нараспев и слегка ритмически покачиваясь. Мы с Блоком сидели рядом. Вдруг он тихонько тронул меня за рукав и показал глазами на лицо Осипа Эмильевича. Я никогда не видела, чтобы человеческое лицо так изменялось от вдохновения и самозабвения». ^[312] А сам Блок внес в дневник следующую запись: «Гвоздь вечера – И. Мандельштам, который приехал, побывав во врангелевской тюрьме. Он очень вырос. Сначала невыносимо слушать общегумилевское распевание. Постепенно привыкаешь, „жидочек“ прячется, виден артист. Его стихи возникают из снов – очень своеобразных, лежащих в областях искусства только. Гумилев определяет его путь: от иррационального к рациональному (противуполож—ность моему). Его <стихотворение> „Венеция“». ^[313] Характеристика «человек—артист» на языке Блока была едва ли не самой высшей из всех возможных похвал.

Стихотворения, которые Мандельштам читал в Клубе поэтов, восхитили и молодую актрису Александрийского театра Ольгу Николаевну Арбенину—Гильдебрандт: «Я его стихи до этого не особенно любила („Камень“), они мне казались неподвижными и сухими. <…> Когда произошло его первое выступление (в Доме литераторов), я была потрясена! Стихи были на самую мне близкую тему: Греция и море!.. „Одиссей… пространством и временем полный“… Это был шквал. Очень понравилась мне и „Венеция“». ^[314]

«Я обращалась с ним, как с хорошей подругой, которая все понимает. И о религии, и о флиртах, и о книгах, и о еде, – пишет далее Арбенина. – Он любил детей и как будто видел во мне ребенка. И еще – как это ни странно, что—то вроде принцессы – вот эта почтительность мне очень нравилась. Я никогда не помню никакой насмешки, или раздражения, или замечаний, – он на все был „согласен“. <…> О своем прошлом М. говорил, главным образом, – о своих увлечениях. Зельманова, М. Цветаева, Саломея. Он указывал, какие стихи кому. О Наденьке <…> очень нежно, но скорее как о младшей сестре. Рассказывал, как они прятались (от зеленых?) в Киеве». ^[315] Отметим попутно, что имени Ахматовой в приводимом Арбениной списке нет.

Арбенинское идиллическое описание отразило одну сторону взаимоотношений Осипа Эмильевича и Ольги Николаевны. Другая сторона – ведомая только поэту – нашла отражение в Мандельштамовском стихотворении «Я наравне с другими…» (1920), обращенном к Арбениной. В этом стихотворении любовь изображена как мука, как пытка, но мука – неизбежная и пытка – желанная: