В Мраморном дворце - Великий Князь Гавриил Романов Страница 36

Парад в Бородино и на Ходынском поле – Торжественный обед в Кремлевском дворце

В конце августа государь, государыня с детьми и все лица императорской фамилии ездили в Бородино и Москву на торжества по случаю столетия Отечественной войны. В Бородино мы все ехали в специальном поезде, только великий князь Николай Николаевич ехал отдельно, а мой отец оставался в подмосковном Осташеве по болезни. В поезде мы и жили, и обедали, пока стояли в Бородине. 25 августа прибыли на станцию Бородино государь и государыня с детьми. Мы все их встречали. Собрались также местные гражданские и военные власти. Почетный караул был от лейб-гвардии Преображенского полка. Вряд ли я увижу когда-нибудь такой великолепный караул. Правофланговый преображенец был много выше меня (а во мне один метр девяносто семь сантиметров) – и выше даже Николая Николаевича. Сразу же после приезда государя мы все поехали на Бородинское поле сражения, на котором были выстроены войска, то есть представители частей, участвовавших в Бородинском сражении. Их было очень много.

Государь сел на лошадь и стал объезжать войска. Он был в форме конной гвардии: конная гвардия отличалась под Бородином. Мой конюх Шкиндер подал мне Парнеля под роскошным гусарским вальтрапом, расшитым золотом.

Великий князь Георгий Михайлович, сев на свою рыжую лошадь, поскакал галопом, чтобы нагнать отъезжавшего государя. Он сидел глубоко и сгорбившись на своем старом драбанте, который, идя галопом, согнул шею, как цирковая лошадь. Это было очень смешно.

Когда мы проезжали мимо лейб-егерей, старый барабанщик, еще служивший с великим князем Михаилом Михайловичем двадцать с лишним лет тому назад, увидев его, выбежал к нему из строя. Конечно, это было вольным поступком, но, как рассказал мне сам Михаил Михайлович, барабанщика не наказали, принимая во внимание его долголетнюю службу и его чувства к великому князю.

Мы очень долго объезжали войска. Мы проезжали мимо кадет 1-го Московского корпуса, в котором я когда-то числился. Мой бывший директор Римский-Корсаков стоял на правом фланге кадет. Один из кадет держал корпусное знамя, которое и я когда-то носил. Мы обменялись с генералом несколькими словами.

Отрадно было проезжать мимо своего лейб-гусарского взвода. Штандартным унтер-офицером был взводный моего родного 4-го эскадрона сверхсрочный Барбарич, мой ученик по учебной команде в 1908 году.

Вместе с нами ехал верхом принц А.П. Ольденбургский. Он был очень бодр, несмотря на свои 68 лет. В тот же день был крестный ход, в котором несли чудотворный образ Владимирской Божьей Матери. Государь со свитой шел за иконой, которую проносили перед войсками. Ее несли солдаты, меняясь по дороге, так как образ был очень тяжелый. Это та самая чудотворная икона, перед которой служили молебен накануне Бородинского сражения в 1812 году в присутствии Кутузова.

На Бородинском поле был отслужен молебен, после которого государю представляли столетних стариков-крестьян, современников Бородинского сражения. Говорили, что некоторые из них были подставные, что они были гораздо моложе и ничего общего с Бородинским сражением не имели.

Когда мы вернулись на станцию Бородино и шли к нашему поезду, старшие станционные служащие не встали, когда мы проходили мимо них. Я шел рядом с принцем А.П. Ольденбургским. Он был весьма вспыльчив и строг. Увидев, что станционные служащие продолжают преспокойно сидеть, он закричал им очень неприятным голосом, чтобы они потрудились встать, когда мимо них проходят Андреевские кавалеры (мы были в лентах). Служащие вскочили.

26 августа, в самый день Бородинского сражения, состоялся большой парад войскам, прибывшим на торжество. После парада у государя был семейный завтрак в маленьком доме, который назывался дворцом. Во время закуски государь отозвал великого князя Михаила Михайловича в соседнюю комнату и назначил его шефом 49-го Брестского полка, шефом которого он был с детства, пока не был уволен со службы за свою женитьбу на графине Меренберг. Михаил Михайлович был очень этим счастлив.

После завтрака мы снова сели на лошадей и поехали за государем объезжать Бородинское поле. Очень многие воинские части поставили памятники своим предкам на тех местах, на которых они сражались в 1812 году. Представители этих частей стояли возле своих памятников. Очень интересно было объезжать Бородинское поле и видеть те места, на которых сражались наши доблестные полки. Я чувствовал себя взволнованным. Я въехал на место, с которого Кутузов смотрел на бой. С этого места все поле было видно как на ладони. Михаил Михайлович подъехал к группе офицеров Брестского полка и объявил им о своем вторичном назначении их шефом.

Мы ехали за государем разными аллюрами: шагом, рысью, галопом. Когда мы проезжали мимо какой-то изгороди, великий князь Кирилл Владимирович обратился к великому князю Дмитрию Павловичу: “Покажи-ка нам, олимпиец, как нужно прыгать! ” (Дмитрий Павлович участвовал тем летом на международных Олимпийских играх в Стокгольме.) Дмитрий тут же перепрыгнул изгородь, а за ним Иоанчик, Костя и я. Дальше был невысокий забор, который перепрыгнул Николай Николаевич. Он ехал на серой придворной лошади.

Французы тоже поставили на Бородинском поле памятник. Государь и мы остановились перед ним и, сойдя с лошадей, расписались в почетной книге. Великий князь Николай Михайлович почему-то не пожелал расписаться: он был своенравным человеком.

Вместе с французской делегацией встречал государя Сандро Лейхтенбергский, как правнук герцога Евгения Богарне-Лейхтенбергского, сына императрицы Жозефины, пасынка Наполеона.