Осиновый крест урядника Жигина - Михаил Щукин Страница 36

Семен сразу же и отвернулся, хлопнул вожжами по бокам Карьку, а через некоторое время, по-прежнему горбясь в передке саней, не поворачивая головы, глухо и медленно, будто кирпичи ронял, посоветовал:

— Чего не спрашивают, про то не говорите, вам же лучше тогда будет.

«Боится, значит, что наше знакомство откроется, — догадался Жигин, — и как мудрено завернул, сказал как бы для обоих, а на самом деле — для меня, чтобы язык держал за зубами. Ладно, Сема, пока помолчу, погляжу… Понять бы — в какой ты ипостаси здесь обретаешься?»

Тропа между тем вильнула еще несколько раз, огибая безмерно толстые, могучие лиственницы, и выбралась на широкую круглую поляну. Посредине поляны стояло просторное, добротно срубленное зимовье, накрытое единой крышей, под которой свободно умещались и само зимовье, и баня, и дровяник, и даже колодец.

Перед зимовьем, почти у самого крыльца, стоял конь, запряженный в легкие, казалось, игрушечные санки, украшенные искусной деревянной резьбой — будто диковинные и невиданные цветы распустились. Земляницын приподнял голову, неловко вывернув шею, и грязное ругательство, как черный плевок, шепотом сорвалось у него с губ. Сразу признал старый служака и коня, и санки, да и как мог не признать, если любил разъезжать на этой подводе управляющий прииском, горный инженер Савочкин. А вот и сам он, вышел на крыльцо, глянул на приехавших людей и ловко, проворно, как мышка, исчез, неслышно притворив за собой дверь.

— Развязывай, — скомандовал господин городского вида, и Жигина с Земляницыным освободили от веревок, сдернули с саней и поставили на землю. Толкнули к крыльцу, и они пошли, неловко ковыляя непослушными, затекшими ногами.

Их протолкнули в двери, за которыми только что исчез Савочкин, провели через темный коридор, и они оказались в маленьком закутке, в котором имелась только широкая лавка, крепко прибитая к бревенчатой стене. На лавку их и усадили рядышком.

Господин городского вида вошел следом за ними и стал прохаживаться по каморке, заложив руки за спину, глядя в пол, словно о чем-то напряженно думал. Неожиданно вскинулся и весело представился:

— Зовут меня Егор Исаевич Расторгуев! — остановился напротив, слегка поклонился и продолжил: — А кто вы такие — я знаю! Знаю даже, что у Жигина жена пропала и несчастье случилось — сынишка помер. Примите мои искренние соболезнования, совершенно искренние. У Земляницына такого горя нет, и это очень хорошо, что нет горя, но может случиться, какое — не ведаю, но может, может случиться, все под Богом ходим… А теперь — о деле, ради которого вы здесь оказались. Дело пустяшное, можно сказать, даже копеешное. Из-за распутицы по осени с прииска золото не вывезли, которое за лето добыли, а требуется его в Ярск доставить согласно установленному порядку. Вот вы его и доставите, уважаемые. А на подмогу Земляницын еще и стражников своих возьмет. Целое войско получается! Да вы от любой напасти, если случится, отобьетесь. А как золото до места доставите, так еще и вознаграждение от господина Парфенова получите — денежное. Согласны?

— У нас начальство есть, чтобы приказывать, — глухо выговорил Жигин, стараясь не смотреть на Расторгуева.

— Начальство, господин урядник, далеко. А я здесь. Да и о жене своей подумай — хочешь ее назад получить или не желаешь? Соглашайтесь, уважаемые, пока я добрый. Выхода другого у вас все равно не имеется. На этом я точку ставлю, чтобы словами не мусорить, оставляю вас, но не прощаюсь вернусь за ответом. Вернусь скоро, так что времени на раздумья у вас мало.

Он вышел, дверь захлопнулась, лязгнул железный запор; удаляясь, негромко прозвучали шаги, и тихо стало, как в глубокой земляной яме.

— Илья Григорьич, ты чего-нибудь понимаешь? Он ведь угрожает нам. Вслух, правда, не сказал, но догадывайтесь — отправим на тот свет, и вся недолга… А с сыном у тебя чего случилось, куда жена пропала? Ты же ничего не говорил…

— Погоди, Земляницын, не пытай, сам как в потемках, — Жигин помолчал, лег на лавку, вытянув ноги, и закинул руки за голову, уставив взгляд в потолок. Лежал и не шевелился.

Земляницын тоже замолчат. Сидел, нахохлившись, и был похож на старого ворона.

А тем временем неподалеку от них, за столом, на котором красовался начищенный самовар, Расторгуев и Савочкин пили чай, вели негромкий разговор, и со стороны могло показаться, что они действительно договариваются об условиях поставки муки на прииск. Но говорили не о хлебе насущном. Об ином говорили и многое отдали бы Жигин и Земляницын, чтобы этот разговор услышать, но толстыми и крепкими были стены в зимовье и голоса сквозь них не проникали.

— Видишь, Савочкин, как все складывается, нехорошо, погано складывается, человек наш в Сибирском банке, Азаров, сукиным сыном себя проявил. Уж как он там смог спроворить — не знаю, но только в мешках, когда я открыл, нарезанная бумага оказалась. Аккуратно нарезал, будто пачки настоящие. Так что прибыли тебе, да и мне тоже — большая дырка от бублика. И никуда ты теперь не денешься, будешь так все исполнять, как я скажу.

— Неужели он мешки мог в банке подменить?

— Еще раз повторяю — сие мне неведомо. Если тебя распирает любопытство, сгоняй в Ярск, разыщи Азарова, расспроси его с пристрастием — почему в мешках бумага оказалась? Может, он тебе и расскажет по старому знакомству. Заодно передай, что я очень в нем разочаровался, я ведь за эти фантики, которые он в мешки натолкал, головой рисковал, запросто ее могли продырявить. Но это так, к слову. Что с воза рухнуло…

— Это же такие деньги! — вздохнул Савочкин.

— Ладно, не прибедняйся! Не последнюю корку доедаешь. Золотишка-то изрядно наворовал? Да помолчи, я знаю! Давай о парфеновском золоте поговорим, которое в Ярск еще не доставили. Понимаешь меня?

— Подожди, Столбов, подожди…

— Не Столбов, а Расторгуев, Егор Исаевич. Неужели трудно запомнить? Я тебя облагодетельствовать желаю, Савочкин, а ты мне — подожди, да подожди… Могу и не ждать. Только как ты хозяину недостачу объяснишь? Скажешь, что мыши съели? Ты ведь потому и убедил его по осени золото не вывозить, якобы из-за распутицы, потому что уже тогда приворовывать начал. Боялся, что недостача вскроется. А когда хозяин согласился, ты уже потащил, как из своего кармана. Впрочем, чего я тебе про твои делишки рассказываю?! Ты сам про них знаешь. Теперь слушай. Оставшееся золото, которое ты еще не украл, отправляешь в Ярск под охраной урядника и Земляницына с его стражниками. Приписываешь к нему на бумаге и то, которое уже у тебя хранится. Все в полном объеме, как говорится, в целости и сохранности, ни одна хозяйская крупинка не пропала. Понимаешь, о чем речь веду?

— Понимаю, — упавшим голосом ответил Савочкин.

— Вот видишь, как складно получается. А по дороге может произойти несчастье. Лихие люди на обоз напали, охрану убили, и золото исчезло. Кто напал, куда исчезло — одному Богу известно. Золотишко мы с тобой заберем, после тихо, без шума, вывезем и придумаем к тому времени, куда и кому его пристроить. И убегать тебе с хлебной должности не потребуется. Ты ведь бежать собрался?