Тайный брак императора. История запретной любви - Морис Палеолог Страница 36

Под рукой были как раз новые мощи — труп архиепископа Иоанна Максимовича, умершего в Тобольске в 1715 г. Преосвященный Варнава немедленно приступил к процедуре канонизации, но Синод, узнав всю подноготную, приказал отложить церемонию. Епископ ослушался и собственной властью, вопреки всем правилам, издал постановление о причислении архиепископа раба Божьего Иоанна к лику святых. Затем он обратился непосредственно к царю за конфирмацией, необходимой заключительной формальностью всякой канонизации. Царь и на этот раз уступил царице и Распутину: он лично подписал телеграмму, возвещавшую преосвященному Варнаве августейшую конфирмацию.

В Синоде клика Распутина ликовала. Но большинство членов коллегии решили не допускать такого скандального нарушения канонических законов. Обер-прокурор Самарин, которого, по настоянию московского дворянства, царь как раз в это время выбрал в преемники подхалиму Саблеру, всеми силами поддерживал протестантов. Не доложив даже царю, он вызвал из Тобольска преосвященного Варнаву и велел ему отменить постановление о канонизации. Епископ ответил решительным и дерзким отказом: "Мне все равно, что может говорить и думать Синод. С меня довольно телеграммы о конфирмации, которую я получил от его величества…" Тогда, по инициативе Самарина, Синод постановил, что презревший канонические законы епископ будет лишен кафедры и сослан в монастырь. Но на это тоже надо было получить санкцию царя. Самарин мужественно взялся уговорить царя. Он употребил все свои красноречие, энергию и благочестие. Николай II слушал его с выражением досады, нервно жестикулируя. Наконец он сказал: "Моя телеграмма епископу была, может быть, очень некорректна. Но что сделано, то сделано. И я сумею заставить всех уважать мою волю".

Через восемь дней обер-прокурор Самарин был заменен никому не известным раболепным чиновником, приятелем Распутина, Александром Волжиным. А вскоре председатель Синода, преосвященный Владимир, митрополит Петроградский, был переведен митрополитом в Киев, чтобы уступить высший религиозный сан в империи другой креатуре Распутина, архиепископу Владикавказскому, преосвященному Питириму.

Четверг, 3 февраля 1916 г.

Одновременно с выходом в отставку председателя Совета министров Горемыкина получил отставку министр внутренних дел Алексей Николаевич Хвостов. Штюрмер займет оба эти поста.

Опала Хвостова — дело рук Распутина. С некоторого времени между ними шла борьба не на живот, а на смерть. На этот счет распространяются самые вздорные, самые фантастические слухи. А именно утверждают, что Хвостов хотел убить Распутина при помощи преданного ему агента Бориса Ржевского совместно с бывшим другом Распутина, ставшим его злейшим врагом, монахом Иллиодором, проживающим в настоящее время в Христиании. Но директор департамента полиции, креатура Распутина, перехватил доказательства заговора и передал их прямо царице. Вот чем объясняется неожиданное смещение министра.

Суббота, 5 февраля 1916 г.

Последние три дня я со всех сторон собирал сведения о новом председателе Совета министров, и то, что я узнал, меня не радует.

Будучи шестидесяти семи лет, он ниже посредственности: ограниченный ум, мелочная душа, низменный характер, никакого опыта, никакого знания в крупных делах. При этом он обладает довольно изощренным талантом к хитрости и лести.

Семья его — германского происхождения, как показывает уже фамилия; он внучатый племянник барона Штюрмера, бывшего комиссаром австрийского правительства, сторожившим Наполеона на острове Святой Елены.

Ни личные качества Штюрмера, ни его административная карьера, ни общественное положение не давали права на высокий пост, который ему вверен, ко всеобщему удивлению. Но назначение Штюрмера становится понятным, если допустить, что его выбрали, как орудие, то есть именно за незначительность и гибкость. Выбор этот был сделан под влиянием камарильи царицы и энергично поддержан Распутиным перед царем, с которым Штюрмер близко связан. Это предвещает нам "счастливые" дни.

Среда, 9 февраля 1916 г.

Вот точное изложение таинственных обстоятельств, приведших к опале министра внутренних дел Алексея Хвостова. Они дают грустное освещение внутренней подоплеке режима.

Когда в октябре прошлого года Алексей Хвостов получил портфель министра внутренних дел, назначение это было сделано царем в том числе по настоянию Распутина и госпожи Вырубовой. Великосветский мошенник, князь Андронников, близкий приятель "старца", его обычный маклер, главный сводник, играл в этом деле очень активную роль. Таким образом, назначение Хвостова было победой камарильи царицы.

Но скоро возник личный конфликт между новым министром и его товарищем министра, хитрым директором департамента полиции Белецким. В этом мире низких интриг, ревнивого соискательства и тайного соперничества царят взаимное недоверие и бесконечные ссоры. Хвостов, таким образом, мало-помалу оказался в ссоре со всей шайкой, поставившей его у власти. Тогда, чувствуя себя погибшим, он тайно направил пушки на своих. А так как его честолюбие состоит главным образом из цинизма, смелости и гордости, Хвостов тотчас сообразил, какую великолепную роль он мог сыграть, избавив Россию от Распутина.

Как раз в это время он узнал, что монах Иллиодор, известный своей прежней связью со старцем, ставший потом его смертельным врагом и вынужденный в настоящее время жить в изгнании в Христиании, закончил книгу, полную скандальных разоблачений его сношений со двором и Гришкой.

Хвостов немедленно сделал попытку приобрести рукопись, в которой он надеялся получить всемогущее орудие для того, чтобы заставить царя прогнать Распутина, а то и развестись с царицей. Но, вполне основательно не доверяя официальной полиции, Хвостов не хотел посвящать в это дело охранку и отправил в Христианию одного из своих личных агентов, журналиста, уже неоднократно подвергавшегося осуждению, Бориса Ржевского. В то время, когда последний готовился пробраться через Финляндию в Норвегию, его жена, оставшаяся в Петрограде и хотевшая ему отомстить за грубость, донесла о всей махинации Распутину, который немедленно призвал своего друга Белецкого. Этот сановник обладает всеми профессиональными качествами, находчив и хитер, не знает колебаний, не допускает другого принципа, кроме государственной пользы, и способен на все для сохранения царской милости. Он немедленно решил схватить своего министра с поличным.

Маневр был деликатный. Белецкий поручил осуществить его одному из своих лучших исполнителей, жандармскому полковнику Туфаеву, который был в тот день дежурным в Белоострове на финляндской границе. По прибытии поезда на эту станцию Борис Ржевский устремился в буфет. Полковник Туфаев, поджидавший при проходе, сделал вид, будто Ржевский толкнул его, и, якобы теряя равновесие, сапогом наступил журналисту на ногу. Ржевский взвыл от боли, а офицер притворился, будто принял этот крик за оскорбление. Поставленные тут же два жандарма схватили нахала и отвели в помещение бюро. У нею потребовали документы, обыскали. Ржевский сначала заявил, что едет по поручению министра внутренних дел с целью, в которой он никому, кроме его превосходительства, отчета давать не обязан. Ему якобы не поверили, стали донимать его вопросами… как умеет охранка донимать людей, которые попадаются ей в руки. Ржевского основательно "обработали". Испугавшись и сообразив, чего добивается охранка, Ржевский заявил наконец, что получил от Хвостова поручение организовать вместе с Иллиодором убийство Распутина… Его показания записали в протокол, который был отправлен к директору департамента полиции, а последний немедленно доставил документ в Царское Село. На следующий день Хвостов больше не был министром.