Бенито Муссолини - Кристофер Хибберт Страница 36
Бенито Муссолини - Кристофер Хибберт читать онлайн бесплатно
«Германия, — заверил Риббентроп Чиано, когда они встретились в Милане 6 мая, — также заинтересована в поддержании мира, который должен сохраняться не менее четырех-пяти лет».
Риббентроп находился в необычно хорошем расположении духа. Чиано, еще в октябре записавший в дневнике наблюдение о Риббентропе, как о «тщеславном, легкомысленном, словоохотливым и бестактном человеке» и с удовольствием процитировавший замечание Муссолини о том, что достаточно взглянуть на голову Риббентропа, чтобы тут же понять, как мало в ней мозгов, на сей раз довольно легко нашел с ним общий язык. После совместного с Риббентропом обеда в отеле «Континенталь» Чиано позвонил дуче и проинформировал его о том, что, хотя Гитлер и преисполнен решимости возвратить Данциг, тем не менее, в целом, немецко-польские переговоры идут нормально, и немцы согласились с тем, что мир на ближайшие несколько лет должен быть сохранен. Воодушевленный этой умиротворяющей информацией и, в то же время, раздраженный сдержанным приемом, оказанным жителями Милана Риббентропу, Муссолини приказал Чиано выступить с заявлением, в котором о военном альянсе между Германией и Италией объявлялось как об уже существующем.
21 мая Чиано прибыл в Берлин на торжественную церемонию подписания договора о военном союзе, который Муссолини сначала предложил назвать «Пактом Общей Крови», но позднее он стал известен всему миру, как «Стальной пакт». В тот же вечер на банкете в посольстве Италии Чиано от имени итальянского правительства вручил Риббентропу орден Аннунциата. В момент награждения Риббентропа Геринг незаметно вышел в столовую, где поменял на столе именные карточки, чтобы оказаться во время обеда сидящим, вместо Риббентропа, справа от Чиано. Вернувшись в зал для приемов, Геринг увидел, как собравшиеся вокруг министра иностранных дел Германии гости с восхищением рассматривали орденскую цепь на шее Риббентропа и сам орден, дававший право его владельцу именоваться кузеном короля Италии. Полагая, что если кто-то и должен был быть награжденным, так это только он сам, Геринг чуть ли не со слезами откровенного разочарования публично устроил сцену, заявив, что орден и орденская цепь по праву должны принадлежать ему. Чиано с большим трудом удалось уговорить его не покидать банкет. На следующий день, когда в помещении Имперской канцелярии состоялась впечатляющая церемония подписания «Стального пакта», Геринг, так и не пришедший в себя после нанесенной ему обиды, всякий раз отворачивался от проходившего мимо него Риббентропа. Гитлер, с другой стороны, находился, как никогда, в благодушном настроении и выглядел почти счастливым. Он был, как всегда, многословен и надоедлив и, по мнению Чиано, имел вид постаревшего и уставшего человека. Ходили слухи о его интимном и всепоглощающем увлечении прелестной двадцатилетней девицей по имени Зигрид фон Лаппус, обладавшей «великолепной фигурой», но, хотя вокруг его глаз и образовались новые глубокие морщины, Гитлер вел себя, тем не менее, «совершенно невозмутимо». У него были веские причины быть довольным. Подписанный «Стальной пакт» оказался далеко не оборонительным союзом, как это предлагал Муссолини прошедшей зимой. Его сущность вкратце резюмирована в статье III: «Если, вопреки желаниям и надеждам договаривающихся сторон, случится так, что одна из них окажется втянутой в военные действия с третьей державой или державами, то другая договаривающаяся сторона придет к ней на помощь и в качестве союзника окажет ей поддержку всеми своими вооруженными силами на суше, море и в воздухе». В этой статье, как во всем тексте «Стального пакта», не было упоминания о том, что военная помощь не должна оказываться в случае агрессивных военных действий одной из договаривающихся сторон. Ясно, что для Гитлера «Стальной пакт» являлся прелюдией к войне.
Буквально на следующий день после подписания «Стального пакта» Гитлер созвал секретное совещанке высшего генералитета, чтобы сообщить приглашенным в его кабинет в помещении Имперской канцелярии Рейха следующее:
«Данциг не является конечной целью в наших планах, — прямо заявил он, — вопрос заключается в том, чтобы расширить наше жизненное пространство на Востоке… О том, чтобы пощадить Польшу, не может быть и речи. Нам осталось только одно: атаковать Польшу при первой же благоприятной возможности. Мы не можем допустить повторения чешского варианта. Нам предстоит война… мы должны сжечь за собой наши корабли. Сомнениям в правильности сделанного выбора нет более места».
Но Муссолини, все более обеспокоенный не столько тем, что ему докладывали, сколько тем, о чем он мог составить собственное представление, продолжал выступать за более рассудительный подход к решению международных проблем. Прежде чем генерал Кавальеро отбыл в Германию, чтобы представлять Италию в военном комитете, учрежденном в соответствии со «Стальным пактом», дуче вручил ему для передачи Гитлеру секретный меморандум, в котором повторялось предупреждение, сделанное в свое время Чиано в Милане. Гитлеру было рекомендовано в течение последующих двух или трех лет вести политику истощения западных демократических сил, используя не силу, а страх. Гитлеру также сообщалось, что в любом случае Италия нуждается в мире по крайней мере до конца 1942 года. Война нервов, предлагал Муссолини, должна стать безотлагательной политикой оси Берлин — Рим.
Сам Муссолини уже приступил к развязыванию такой войны. Он поощрял распространение версии, что «Стальной пакт» является антифранцузским и антибританским; он выступал с речами, в которых угрожал Югославии и Греции; он выставил всех иностранных дипломатов из Тираны; он распорядился увеличить число анонимных писем с угрозами, которые с его ведома и к его удовольствию рассылались в посольства недружественных Италии стран; при этом он постоянно ссылался на «фашистское представление о лояльности». Когда сэр Перси Лорен, сменивший лорда Перта на посту посла Великобритании в Риме, был 27 мая официально представлен Муссолини, дуче, по свидетельству Чиано, чрезвычайно грубо вел себя с новым послом. Имея в виду очевидный политический курс Великобритании, направленный на изоляцию Италии со стороны враждебно настроенных государств, — заявил Муссолини, — позволительно спросить, а осталась ли в англо-итальянском соглашении хотя бы малейшая капля практической ценности. Шокированный этой словесной атакой, Лорен сильно покраснел и не сразу нашелся, что ответить. «Дуче, который обычно являет собой образец любезности и обаяния, — записал в дневнике присутствовавший при этой сцене Чиано, — на этот раз был необыкновенно суров. Его лицо стало совершенно непроницаемым, уподобившись лицу восточного божка, высеченного из камня». Во время его следующего визита к Муссолини Лорену было безапелляционно предложено «информировать Чемберлена о том, что если Англия готова воевать в защиту Польши, то Италия возьмется за оружие, чтобы защитить своего друга и союзника Германию». Муссолини повторил эту фразу дважды [22]. Но хотя дуче и стремился не оставить никаких сомнений в том, что теперь-то он целиком и полностью находится на стороне Германии, немцы, однако, не спешили рассматривать его в качестве верного и непоколебимого союзника, каковым Муссолини пытался во всеуслышание представить себя.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments