Хранители Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель Страница 36

Естественно, Филиппо не делал этого, разве что только в сердце своем.

Внезапно до его слуха донесся шепот, и он вздрогнул от. неожиданности: «ConfiteorDeo omnipotenti, beatae Mariae semper wrgini, beato Michaeli archangelo, beato Joanni Baptistae, Sanctis Apostolis Petro et Paulo, omnibus Sanctis…»

«Исповедуюсь Богу всемогущему, святой Деве Марии, святому архангелу Михаилу, святому Иоанну Крестителю, святым апостолам Петру и Павлу и всем святым…»

Филиппо так четко услышал паузу, что его охватило беспокойство.

«…et tibi Pater».

«…и тебе, Отче».

– Говори, сын мой, – прошептал Филиппо.

– Я принимал участие в краже, – произнес человек перед окошком исповедальни.

– Господь говорит: «Не кради».

– Господь также говорит: «Не произноси ложного свидетельства на ближнего своего». [16]

Филиппо молчал целую секунду.

– И как я должен это понимать? – спросил он наконец.

– Отче, могу ли я продолжать исповедоваться в грехах?

– Продолжай, – ответил Филиппо, и собственный голос показался ему хриплым карканьем. Вопреки всем правилам он попытался разглядеть лицо через решетку, но все, что ему удалось увидеть, это тусклый блеск двух глаз на темном пятне лица. Голос не был ни молодым, ни старым; у него был акцент, показавшийся Филиппо знакомым, но он никак не мог определить его. Латынь исповедующегося была безупречна и лучше той, которая вылетала изо рта человека, облаченного в пурпурную мантию и пурпурную же шапочку.

– Ко мне пришел человек и спросил, не могу ли я помочь ему совершить кражу. Человек этот убедил меня в том, что деяние, задуманное им, праведное.

– Твой долг – склонить этого человека к исповеди и изменению к лучшему.

Исповедующийся тихо рассмеялся.

– В самом деле, – не скрывая иронии, произнес он. – Это последнее, что я сделаю.

– Нельзя собственное сердце…

– Выслушайте меня, отец Филиппо, – перебил его человек, сидящий по ту сторону решетки. От его голоса Филиппо стало еще холоднее. – Повторять не стану. Не знаю, буду ли я наказан за то, что делаю, но в любом случае я клятвопреступник. Однако есть куда больший долг, нежели клятва, которую человек дал по поводу чего-то, ибо это оказалось таким сомнительным, что Бог приложил усилия к тому, чтобы дать всему миру десять заповедей. Почти двадцать лет тому назад некий епископ из Вены убедил меня в том, что библию дьявола необходимо забрать из тайного архива Ватикана. Он говорил, что в противном случае рано или поздно на ее след опять может напасть какой-нибудь несчастный, – и тогда никто не сможет поручиться, что снова найдется человек, который осмелится вступить в борьбу с заветом Сатаны. После долгих раздумий я все же решился помочь епископу выкрасть Кодекс дьявола. Он его куда-то увез. Не знаю, что из этого вышло, но, похоже, он сдержал слово и запрятал Кодекс, иначе мы бы сейчас жили, подчиняясь дьяволу, а не под дланью Господа. Хотя, если трезво посмотреть на мир…

В голосе явственно слышалась резкость, свойственная военным. Может, это солдат? Но не обычный рядовой, скорее офицер…

– …впрочем, если бы я и согласился на власть дьявола, то лишь потому, что она была бы эффективна. Будь мы сторонниками слова дьявольского, не было бы никаких отступлений от веры, никакой ереси – осталось бы только его слово, и ничего больше.

– Как звали того венского епископа?

– У вас ведь есть доступ к документам Ватикана. Проверьте по ним, кто из венских епископов был в Риме с момента избрания Папы Иннокентия и до его смерти.

– Но у меня больше нет доступа…

– А знаете ли вы, почему я вам все это рассказал, отец Филиппо Каффарелли из Рима, которому достаточно просто попросить своего брата, могущественного кардинала Сципионе, дабы получить доступ к документам Ватикана?

– Скажите мне, – прошептал Филиппо, чувствуя, что у него пересохло во рту.

– Потому что я дал клятву – без барабанного боя, без развевающихся знамен, даже не положил руку на Библию – только лишь в своем сердце: защищать свою плоть и кровь. И эта клятва для меня куда важнее, чем та, которую я дал Церкви, пообещав не допустить, чтобы представителю духовенства нанесли вред или чтобы он сам себе этот вред нанес. Эту клятву я нарушаю сейчас, предупреждая вас: оставьте моего сына в покое, отец Филиппо, или я сверну вам шею, как курице. Если вы желаете отправиться на поиски библии дьявола – отправляйтесь. На корабле дураков всегда найдется место для еще одного пассажира, к тому же теперь вы знаете все, что должны знать, чтобы отправиться в путь. Но оставьте в покое моего сына.

Филиппо сидел как громом пораженный. Он слышал, как скрипнула деревянная скамья, когда посетитель поднялся, слышал звук его торопливых шагов. Чтобы подняться, Филиппо пришлось отдать осознанный приказ своим членам. Вывалившись из исповедальни, он ворвался в помещение церкви. Когда он снова собрался с силами, то понял, что обе старые женщины, стоявшие на коленях у алтаря, поглядывают на него из-под платков. Он решил не обращать на них внимания и пулей вылетел из храма. Солнце ослепило его. На Аппиевой дороге, как всегда, бурлила жизнь, катящаяся мимо его темной пещеры. Перед ним поднималась арка Аппиевых ворот, а с другой стороны виднелись все уменьшающиеся домишки, которые постепенно сменялись садами и полями. Именно в ту сторону быстрым шагом удалялся мужчина исполинского роста, одетый в темный плащ с капюшоном. Филиппо подобрал полы сутаны и побежал за ним.

– Полковник Зегессер! – прокричал он.

Мужчина не обернулся. Догнав великана, Филиппо схватил его за руку и развернул к себе лицом.

– Полковник Зегессер… – тяжело дыша, начал он.

У мужчины была жиденькая бородка, не скрывавшая заячьей губы.

– Гм-м-м? – произнес он. – Ш-ш-шо с-с-сакое, щ-щ-щег' фос-сьми?

Филиппо отпустил его и отошел на шаг. Мужчина рывком поправил плащ, покрутил пальцем у виска и удалился. Филиппо остался стоять у обочины, беспомощно оглядываясь по сторонам. Распахнутые двери церкви Санта-Мария-ин-Пальмис, казалось, притягивали его взгляд и одновременно скользили к нему. Он растерянно уставился на них.

– Да что б меня, – прошептал он и так быстро побежал назад, что едва не запутался в развевающихся полах сутаны. Шмыгнув в церковь, Филиппо споткнулся об отпечатки ног Иисуса Христа и врезался в стену. Перед алтарем он увидел стоявшую на коленях согбенную фигуру. Он подскочил к ней и попытался заглянуть в лицо. Старуха испуганно отшатнулась.

– Твоя подруга, – выдавил из себя Филиппо, указывая на пустое место рядом с ней, – которая была здесь. Куда она ушла?

Старуха не произнесла ни звука. Испуганно вытаращив глаза, она лишь пожала плечами. Филиппо отстал от нее и, спотыкаясь, побрел прочь. Ему не нужен был ответ от нее, чтобы понять: она никогда раньше не видела ту, другую женщину, и не знала, кто она, и не имела ни малейшего представления о том, куда та могла пойти. Филиппо же, напротив, прекрасно знал, кем на самом деле была старая ведьма: полковником Зегессером! Однако это был не тот человек, которого он шантажировал, угрожая передать его папашу в руки инквизиции, а его отец собственной персоной. Старый предводитель швейцарских гвардейцев. Казалось, он ничего не забыл из того, что знал раньше, и Филиппо был абсолютно уверен, что он сможет привести свою угрозу в исполнение. Искать его было бессмысленно. Он обвел Филиппо вокруг пальца и затерялся в толпе, пока Филиппо, как идиот, преследовал другого человека. Кроме того, он и так уже сказал все, что собирался сказать по доброй воле.