Катарина, павлин и иезуит - Драго Янчар Страница 36

Таким Божьим утром от темно-красного фона большой церкви отделились две мужские фигуры, казалось, они сошли с фронтона, где стояли статуи святого Севастьяна и святого Роха, святых Анны и Клары, эти двое, конечно, могли бы быть только Севастьяном и Рохом с этого украшенного розетками и пилястрами фронтона – все было сделано здесь, в миссионах, ничего не привезено из Испании и других европейских стран, все изваяно ловкими руками гуаранийских скульпторов, которых этому искусству научили иезуиты; словно ожившие статуи, пошли эти двое по утоптанной красной земле через центральную площадь Санта-Аны, это были супериор Иносенс Хервер и патер Симон, первый – в черной сутане, второй – в рабочей одежде, в широких штанах и в рубашке с закатанными до локтей рукавами. Они замедлили шаг у статуи святого Игнатия, стоявшей на высокой колонне посреди площади, статуя Девы Марии, золотая, самая красивая в поселке, находилась в церкви, а святой Игнатий, воин, высился посреди площади, где ежедневно после полудня проходили, можно сказать, настоящие военные парады – индейцы гуарани были отличными солдатами, умеющими защищаться, и они будут защитниками, так что святой Игнатий был доволен, глядя, как они шагают мимо него с оружием. Но отцы Иносенс и Симон недовольны – статуя святого Игнатия в плохом состоянии, синяя краска колонны облупилась, начала шелушиться и позолота, покрывавшая сердце святого и надпись JHS [49]в сердце, нужно все это подновить, в воскресенье – Троица, из Асунсьона приедет провинциал, достопочтенный Хосе Барреда, и с ним много других высоких духовных лиц, а также представители испанских властей из Посадаса, и нехорошо, если колонна святого Игнатия окажется при гостях растрескавшейся от солнца и облупившейся до белизны. Они подозвали мастера, показали ему повреждения статуи: трещины, облупившуюся краску, раненое сердце – во время высокого визита статуя не должна оставаться в таком виде.

У входа в длинную аллею, ведущую в поселок, было оживленно, здесь строилась настоящая триумфальная арка. В воскресенье – Троица, на нас сойдет Святой Дух, к тому же прибудет провинциал ордена из Асунсьона, и то и другое событие заслуживают высокой триумфальной арки – она будет приветствовать провинциала и в течение еще многих лет все новых и новых гостей, которые станут удивляться ее красоте и с восхищением говорить о здешнем архитектурном и скульптурном искусстве, о мастерах, не только воздвигнувших такой величественный свод, но и украсивших его розетками, каменными орнаментами, яркими красками, еще немало гостей будет приезжать в Санта-Ану, и никто не пожелает задуматься о том, что над Санта-Аной, как и над близлежащим Сан-Игнасио-Мини, как и над всеми миссионами, сгущаются черные тучи, никто не заговорит об этом, хотя, возможно, именно по этой причине стройка идет все с большим рвением, днем и ночью, ночью при факелах, днем строители сменяют друг друга, одни отдыхают, наспех едят то, что им приносят женщины, другие продолжают работать – каменщики и искусные мастера, кто-то из них придает нужную форму извилинам в легком камне, кто-то делает каменную кладку иные месят известь, переносят доски, колья, поковки и железо для ворот, поделочный камень для украшений; лошади и мулы тащат из леса бревна, всюду кипит работа, она идет к концу, но приближается и Троица, нужно спешить; на земле лежит часть свода, где уже видна надпись SOCIETAS JESU и под ней – EL PUEBLO DE SANTA ANA, [50]когда ее поднимут, название ордена, красиво сверкая, будет приветствовать провинциала парагвайских земель, а с большой площади и из аллеи зазвучит пение Gloria tibi, Domine, laus tibi, Christe. [51]

Супериор Иносенс Хервер и патер Симон смотрели на эту кипучую работу в радостный Божий утренний час, когда вдали у реки прогремел пушечный выстрел. Над деревьями показалось маленькое облачко, запахло порохом, войной, хотя здесь, у арки, пороховой запах не ощущался и рабочие продолжали трудиться, не обращая особого внимания на неожиданный утренний грохот. Все знали, что это гуаранийские солдаты с отцами Карденалом и Клюгером испытывают новую пушку, которую вчера доставили по реке. Долго странствовала эта пушка, прежде чем ей смогли здесь порадоваться, она родилась в каталонской литейной, как ласково сказал о ней патер Карденал, там она была создана по заказу каталонской провинции ордена Иисуса вместе с тридцатью другими ее подругами, в Барселоне пушку благословили и погрузили на корабль, который из-за тяжелого груза – на нем плыли и другие пушки – чуть не утонул во время бури неподалеку от Серебряной реки, потом от Буэнос-Айреса на запряженных волами подводах их везли через пампу до реки, где погрузили на корабли, чтобы отправить в поселки, в каждый поселок – по пушке, всего тридцать, для обороны, для защиты от опасности, которая, как всем было известно, день ото дня становилась все серьезней, и все-таки никто не хотел по-настоящему осознать, насколько страшна была эта смертельная угроза. О ней знали в Мадриде, там и заварили всю эту кашу, наверняка понимал все и генерал ордена в Риме, отец Ретц, без сомнения, проблема затрагивалась даже в Вене и Париже, но что думал об этом сам святой отец, одному Богу известно, в должное время узнают об этом и здесь, решения Папы приходят с запозданием, но непременно приходят. Насколько дело серьезно, знают только здесь, и гуарани – лучше всех, им не впервые воевать с бандейрой, до сих пор. успех был на их стороне, они как следует били бандейрантов, но сейчас все иначе, все изменилось, вмешались европейские дворы, интрига приобрела огромные масштабы, вокруг ордена все туже затягивается петля, чем больше уступок делает дипломатия, тем сильнее нажим, тяжелее дышать; генерал в Риме делает уступки Папе, Папа – испанскому королю, испанский король – своей жене, сестре португальского короля, та идет навстречу великому интригану португальского двора министру Помбалу, а этот – заодно со своими переселенцами в Сан-Паулу, хочет изгнать отсюда иезуитов, эти люди знают, чего хотят, другие уступают – все, кроме отца Клюгера, этот не сдается, в руках у него австрийские математические книги по артиллерии, – траектория, – говорит он, – траектория снаряда будет ниже, если враги окажутся вблизи, ее можно измерить даже через дуло. Здешние иезуиты сознают, что может случиться, сознает это супериор Иносенс Хервер, а также провинциал в Асунсьоне, бандейранты уже несколько раз нападали с севера и востока, они ограбили несколько отдаленных имений, где индейцы и братья выращивали скот, поставлявшийся на бойни в поселки, да что там ограбили, перебили все живое, людей и скотину – скота столько, что не смогли потом увезти с собой туши, все разграбили, разломали, сожгли. Об этом знает и гуаранийский командир Хосе Тиарагу, городской голова в поселке Сан-Мигель, отважный воин, главный стратег, которого во всех хозяйствах знают под именем Cené, сейчас он в Санта-Ане, вместе с Клюгером и Карденалом они испытывают пушку из каталонской литейной, солдаты ходят вокруг темного жерла, заглядывая в него; слышится смесь испанских и немецких слов, означающих разные части пушки, орудие заряжают, Карденал поднимает руку, раздается выстрел, появляется облачко – пахнет порохом, войной, хотя наступает Троица и огромная арка у входа в поселок уже почти достроена.