Новгородский толмач - Игорь Ефимов Страница 36

Из Вильнюса, от Владислава Ольгирдиса

Стефану Златобраду, где бы он ни был,

декабрь 1477 (латынь)

Досточтимый мейстер Златобрад!

Не знаю, отыщет ли Вас это письмо в бескрайних лесах Московии. Вот уже больше года до Любека не доходило никаких вестей от Вас. Последнее письмо обрывается невнятным призывом, мольбой, вскриком, но мы так и не узнали, что заставило Вас столь внезапно покинуть Псков. Возможно, Вы даже не хотите быть найденным, предпочли бы оборвать все свои прежние связи с родными местами.

Тем не менее, уповая на милость и помощь Господню, я хочу подробно описать Вам некоторые обстоятельства, мысли и чувства, которые заставляют меня обратиться к Вам с этим письмом и призвать к возобновлению переписки.

Начать я должен с печальной вести: восемь месяцев назад епископ города Любека, Бертольд Ольденбургский, скончался. Господь послал ему легкую смерть во время послеобеденной дремоты - верный знак милости Всевышнего, которой удостаиваются лишь люди праведной жизни. Оставшееся имущество епископ завещал своему брату Генриху, аббату монастыря в Вильнюсе, у которого я имею честь служить секретарем. Мне было поручено отправиться в Любек и взять на себя хлопоты о наследстве. Разбирая бумаги покойного, я дошел до ящика, где хранились письма от Вас, - и таким образом узнал о Вашем существовании, о тайной миссии, выполнявшейся Вами в течение десяти лет, об опасности, нависшей над Вами в последние годы.

Возможно, Вы будете недовольны тем, что кто-то прочел письма, предназначавшиеся только для глаз отца Бертольда. В свое оправдание могу лишь сказать, что на пакете, в котором они хранились, не было никакой пометки "секретно" или "не открывать" - никакого предупреждения. Кроме того, я рассказал о них только отцу Генриху, и он согласился со мной, что их существование должно оставаться тайной и что мы должны хранить их, чтобы вручить Вам, когда Вы посетите нас, или дождаться Ваших распоряжений. Наконец, должен сознаться: чтение настолько заворожило меня, что я не в силах был бы оторваться от него, даже если бы Вы сами каким-то чудом влетели в окно комнаты и приказали мне прекратить.

Кроме изящного стиля, блесток остроумия, проницательности взгляда, в Ваших письмах есть одно достоинство, которого Вы сами, может быть, и не замечаете, настолько естественно оно вытекает из строя Вашей души. Достоинство это: чуткая, ненавязчивая, свободная от бахвальства и тщеславия, правдивость. Спаситель учил нас: "Пусть будет ваше да - да, нет - нет, а все остальное - от лукавого". Как ни странно, выполнение этого завета оказалось самым трудным для большинства людей. Соблазн покрасоваться, позлословить, оклеветать и принизить ближнего, смешать с грязью дальнего, примазаться к силе, надругаться над слабостью слишком часто окрашивает речь наших современников. В Ваших же письмах я ощущал твердую и некичливую веру в Божественность правдивого слова - и заражался, и увлекался ею.

Может быть, моя благодарная отзывчивость, открытость Вашим рассказам как-то связана с большим трудом по собиранию различных летописей и хроник, которым я занимаюсь в нашем монастыре под руководством отца Генриха. С юности мне чудилось что-то священное в занятии летописца. Ведь что такое весь Ветхий Завет? Это собрание летописей еврейского народа, бережно передававшееся от поколения поколению - сначала в устном предании, а потом и в рукописном виде. Только накопив это драгоценное знание о своих корнях и всем Творении, могли люди расслышать и понять Слово Господа, ниспосланное им в облике Сына Божьего. И какой же огромной важностью и многозначительной серьезностью должна обладать история любого христианского народа, пытающегося строить свою жизнь после явления Христа, по Его заветам!

Я понимаю это так:

Священное Писание - это зов Господень.

Летописи, хроники, жития христианских святых - это история путников, откликнувшихся на высокий зов, пустившихся в плавание через океан времени.

Поэтому даже сохранение памяти об их поражениях, блужданиях, грехах и преступлениях окрашено налетом святости. Как останки разбитых кораблей показывают мореплавателям места, где их подстерегает опасность, так и история даже великих грешников и злодеев помогает следующим поколениям обогнуть опасные рифы соблазнов гордыни и властолюбия. А попытки исказить, умолчать, приукрасить их жизненный путь кажутся мне таким же преступлением, как составление ложной карты, которая обречет будущих мореплавателей в океане духа на гибель.

В собрании нашего монастыря уже скопилась немалая коллекция списков со славянских и русских летописей и хроник из Киева, Новгорода, Пскова, Москвы, Львова. И я не мог не заметить, как в последние годы их составители шаг за шагом уступают давлению церковных и светских владык. Ведь в договорах между русскими князьями, между князьями и городами всегда присутствуют ссылки на "священную старину", обещания соблюдать границы "по старине", уважать права друг друга "по старине". А где хранится эта "старина"? Конечно, в старинных летописях. И соблазн подделать эту старину, переписать летопись по-новому оказывается для многих властителей не-одолимым. Когда мы сравниваем новейшие списки с летописей со старинными оригиналами, мы видим, как там и здесь важные моменты были "подправлены" переписчиком.