Северная война 1700-1721 - Алексей Шишов Страница 36

В безжалостной рубке королевская охрана из драбантов была перебита. Благодаря не выделявшейся среди шведов форме Карл XII в густых клубах пыли поначалу оставался неузнанным. По свидетельству очевидцев из числа его верноподданных, в суматохе конного боя он даже пристал к одному из отрядов русских драгун, пока не наткнулся на большую группу шведских кавалеристов, спешивших на выручку Остготландскому полку. Король же присоединился к своим, которые его узнали сразу.

Бой конницы продолжался. Вскоре под Карлом XII пала лошадь, и он продолжал сражаться шпагой пешим. Затем он воспользовался лошадью убитого адъютанта и продолжал отбиваться от русских драгун. Вскоре вокруг него сражалось уже только пять шведов, когда подоспела помощь. При спасении Карла XII из окружения под Раевкой погибли два королевских генерала – Т. Хорд и К. Розенштерн.

В конце концов стороны прекратили бой и отошли на исходные позиции. Дело у Раевки дорого обошлось шведам: от Остготландского полка мало что осталось, да и ряд других полков кавалерии русские драгуны изрядно потрепали, сами потеряв 375 человек убитыми и пропавшими без вести. О числе раненых сведений нет.

В том бою участвовал и Петр I, который назвал кавалерийское дело под Раевкой «счастливой партией». Кстати, в один из эпизодов боя царь находился так близко от шведского короля, что мог различить черты его лица. Видел ли его Карл XII в ту минуту – о том история умалчивает.

Раевка вошла в историю Великой Северной войны «красной строкой». После этого жестокого боя король Карл XII, участник того события, отказался продолжать наступление на Смоленск и повернул свою армию на Украину, куда его призывал в письмах тайно изменивший русскому царю гетман И.С. Мазепа, обещая привести с собой все «казацкое войско с пушками и припасами». После Доброго и Раевки монарх-полководец больше испытывать судьбу на смоленском направлении не решился, что видится вполне разумным решением.

Перед этим был военный совет. Часть королевских генералов предлагали отступить к Могилеву и там дожидаться подхода Лифляндского корпуса Левенгаупта, который мог серьезно усилить армию. Другие предлагали идти на Смоленск. Но уже было известно, что посланный на Смоленщину тысячный кавалерийский отряд генерал-майора Гуго Гамильтона с целью отбить у русских часть их запасов провианта и фуража задачи не выполнил: каких-либо больших запасов провианта по ту сторону государственной границы не оказалось.

Карл XII принял иное решение на военном совете, вопреки мнению своего генералитета, решив идти на Стародуб обходным путем с тем, чтобы потом начать походное движение через Брянск на Калугу. К тому же венценосный полководец считал, что сейчас ему невыгодно стремиться к генеральной баталии.

Когда королевская армия резко отвернула со смоленского направления на юг, Петру I стало ясно, куда она идет и с какой целью. Теперь тактика действий петровской армии менялась. В царском указе со всей требовательностью жестко говорилось: «Ежели неприятель пойдет на Украину, то идти у него передом, и везде провиант и фураж, а также хлеб, стоящий в поле и гумнах или житницах… жечь не жалея, и строения… также мосты портить, леса зарубать и на больших переправах держать по возможности. Все мельницы также жечь, а жителей всех высылать в леса с пожитками и скотом. Также чтобы жерновов не оставляли, брали с собой или разбивали. А ежели где заупрямится (народ. – А.Ш.) выйти в леса, то и деревни жечь. Также и то сказать везде: ежели кто повезет неприятелю что ни есть, хоть за деньги, тот будет повешен, также равно и тот, кто ведает, а не скажет. Такие же деревни, из которых повезут, жечь же».

…В авангарде королевской армии шел 4-тысячный сводный отряд генерал-адъютанта Карла XII генерал-майора Андерса Лагеркруна (Лагеркрона): ему ставилась задача захватить такие важные пункты в Северской области, как Мглин и Почеп. Но они оказались уже занятыми русскими войсками: шведы были отражены с большим уроном для них.

К тому времени малороссийский гетман Иван Мазепа в своих тайных интересах занимал двойственную, выжидательную позицию. Он был уже готов на измену русскому царю, но не торопился заявлять о ней. О его предательстве написано много. Так, французский исследователь Ив Бреэре, к мнению которого обращаются не часто, к историческим фактам из описания Московского похода шведского короля Карла XII имел избирательный подход. О «дозревании» Мазепы на измену Бреэре писал следующее: «Когда в сентябре 1707 года Карл XII покидал Саксонию во главе сорокатрехтысячного войска, Мазепа пообещал, что присоединится к нему с шестьюдесятью тысячами казаков, чтобы освободить Украину и нанести поражение Петру Великому.

Предводители казаков, которые ни сном, ни духом не ведали об истинных намерениях гетмана, потребовали, чтобы он исполнил свое обещание (верно служить Петру I). Мазепа сдался…

– Я нанесу визит московским варварам, – пообещал Карл XII.

Он углубился в степи, чтобы там соединиться с Мазепой. Взял Гродно и Могилев и повернул на юг. Приближалась зима, а казаков все не было видно. Оторванная от своих основных баз, шведская армия терпела лишения. Кавалерия и пехота были, что называется, и наги, и босы, и дошло до того, что люди начали одеваться в шкуры животных. Им недоставало хлеба, пушки увязали в болотах. Словом, Петр предоставил зиме выигрывать свою битву.

Мазепа колебался. Успех вроде бы был обеспечен, оставалось только вовремя выступить, но мастер интриг, порой самых сложных, предпочитал все же выжидать.

На требование Карла XII о выступлении он отвечал: “Форсируйте Десну, я обеспечу вас продовольствием, а затем присоединюсь к вам со своим войском”.

От царя тоже шли в Киев предписания: “Мне нужны войска для подавления бунта донских казаков, башкир, калмыков…”

Чтобы снять с себя подозрения, Мазепа послал лучшие полки на борьбу с единокровными братьями.

Карл с трудом продвигался к Стародубу. В своем письме к Мазепе он писал: “Я жду, когда ваши войска присоединятся к моим”.

В то же самое время поступил приказ от Петра: “Незамедлительно прибыть в мой штаб”.

Обоим государям Мазепа отправил одинаковый ответ: “Я старый человек и нахожусь на пороге смерти. Болезнь, приковавшая меня к постели, вот-вот унесет меня в мир иной…”»

Тем временем Лифляндский корпус, выступивший из Риги на соединение с главной королевской армией, продолжал движение по земле Белоруссии. Из-за плохой погоды и трудностей со сбором провианта и фуража генерал от кавалерии А.Л. Левенгаупт отправился в поход лишь 15 июля, то есть спустя почти полтора месяца после получения королевского приказа.

Трудности были и со сбором корпусных сил – полков, батальонов, эскадронов, артиллерии. Считается, что он состоял из отборных воинских частей, но «природных свеев» в нем было не более трети. Пехота состояла из шведов только на 40 %. Столько же было батальонов (7) из Финляндии. Пятая часть пехоты (3 батальона) была набрана в Лифляндии и Эстляндии (вербованный батальон с острова Эзель).

В корпусной кавалерии только один Уппландский драгунский полк состоял из шведов. Из 54 конных рот – 8 были шведскими, 20 – финскими, 26 – набранными (вербованными) в Эстляндии и Лифляндии.