Аскольдова могила - Михаил Загоскин Страница 35
Аскольдова могила - Михаил Загоскин читать онлайн бесплатно
— Охота тебе слушать этого пустомелю! — прервал один из воинов. — А кто у вас был вчера Усладом? Уж не опять ли Всеслав?
— Его было выбрали, — подхватил другой, — да сам отказался. Такой спесивый, что и приступу нет! Мальчишка вовсе зазнался! Кабы вы знали, ребята, как он разобидел вчера нашего товарища Икмора!.. Ну, если бы он был не княжеский отрок, дали бы мы ему себя знать!.. Эх, не прежние годы! Да смели ли, бывало, русины задевать нашего брата варяга!.. Бывало, бьешь их сколько душе угодно, а они лишь только кланяются. Нет, ребята, отжили мы наше времечко!
— Да, — прервал Якун, — бывало, берешь на торгу, что хочешь, а теперь за все про все плати.
— А не заплатишь, так потащут тебя к городскому вирнику. Что и говорить — туго пришлось жить нашему брату!
— Да не дразни, пожалуйста! — продолжал Якун. — Делать-то нечего: плетью обуха не перешибешь. Послушай-ка, Фенкал, — продолжал он, обращаясь к скальду, — развесели хоть ты нас — что тебе стоит, потешь, спой что-нибудь, мы послушаем твоих песен.
— Моих песен! — повторил Фенкал с горькою усмешкою. — Ах, я давно уже пою одну только песню! Она люба мне, эта песня; да не знаю, полюбится ли вам, товарищи? — промолвил он, принимаясь за свою арфу.
Как бессильный ропот умирающего тихо потрясает воздух, когда последний вздох вылетает из груди его, так застонали струны под вещими перстами скальда. Устремив неподвижный взор на черные тучи, которыми подернута была вся северная сторона небосклона, он запел унылым и сладкозвучным голосом:
Фенкал остановился; тихо зазвучали струны, и скальд повторил трепещущим голосом:
С каждым стихом голос его слабел, дрожащие пальцы с трудом пробегали по звучным струнам; напрасно Фенкал старался заглушить рыдания в стесненной груди; напрасно глотал свои слезы: они прорвались и хлынули рекою из потупленных очей его. Несколько минут продолжалось молчание. Вдруг вещий скальд поднял поникшее чело свое, отряхнул назад густые кудри и ударил снова по струнам. Слезы не текли уже по бледным щекам его, но какая-то мрачная безнадежность изобразилась в его мутных и диких взорах; он запел:
Фенкал замолчал. Тихо затрепетали струны, и последний звук их замер под онемевшею рукою певца.
— Хорошо, Фенкал, — сказал Якун, — хорошо, да только ты этим пением никого не развеселишь. Вот однажды ты пел в гриднице великокняжеской о подвигах твоих предков; я стоял тогда на страже у дверей — как теперь помню, у меня под конец твоей песни так молодецкая кровь в жилах разыгралась, что я чуть-чуть было не вцепился в волосы моему товарищу: ну хоть с кем-нибудь, да только бы подраться. Вот это пение!
— Нет, Якун, — прервал скальд, — ты не знаешь моих песен и не слыхал моего голоса. Иль ты думаешь, что соловушка в клетке поет и тем же голосом и о том же, о чем певал в густой дубраве, перепархивая по воле с ветки на ветку и перелетая на свободе из одной рощи в другую? Нет, товарищ, чтоб оживить дела моих предков, чтоб вызвать их из чертогов Одена и заставить отряхнуть могильный прах веков с туманных одежд их, чтоб раздуть потухший пламень в одеревенелых сердцах ваших, напомнить вам о славе покинутой вами отчизны, — о, для этого не нужны вещему скальду ни богатые одежды, ни золотые кубки с вином византийским: ему надобно подышать воздухом своей родины, посидеть на могильном кургане отцов своих, поспорить с бурями на родных морях, искупаться в утреннем тумане на вершинах снежных гор и, возвратясь под тихий кров свой, сказать: «Я дома!»
— Да разве у тебя здесь нет дома? — прервал Якун. — Разве государь великий князь не пожаловал тебе высоких хором на Днепре, с двумя теремами, с усадьбою и с таким богатым поместьем, какого, верно, все твои предки и во сне не видывали?
Фенкал поглядел с сожалением на варяга и, не отвечая ни слова, облокотился задумчиво на свою арфу.
В числе слушателей, которые окружали певца, шагах в пяти от него, стоял высокий мужчина в грубой, но опрятной одежде; он не походил на простого гражданина: длинный нож, заткнутый за его поясом, колчан со стрелами, высокий лук, на который он опирался, а более всего неустрашимый и воинственный вид отличали его от толпы мирных горожан, кои, не смея подойти поближе к скальду, теснились вокруг стен храма и слушали его издалека. Этот высокий мужчина, заметив, что Якун и другие варяжские воины, разговаривая меж собою, поотдалились от Фенкала, подошел к нему и сказал вполголоса:
— Не погневайся, добрый молодец, если я попрошу тебя спеть еще раз эту песенку: она мне пришлась больно по сердцу.
— А разве и ты так же тоскуешь о своей родине? — спросил Фенкал, взглянув с участием на незнакомца.
— О родина! — повторил с мрачным видом высокий мужчина. — Нет, Фенкал, моя доля хуже твоей: тебе хоть есть о чем потосковать, а мне и поплакать-то не о чем!
— Как, — вскричал певец, — да разве у тебя вовсе нет отечества?
— Будет, может статься, а теперь… да не обо мне речь. Послушай, Фенкал, я видел тебя года два тому назад: куда, ты с тех пор переменился?! Ты был тогда весел, румян, здоров и красовался как маков цвет на зеленом лугу!
— Я надеялся тогда, что Владимир возьмет за меня выкуп.
— Надеялся! Плохо же ты его знаешь. Нет, молодец, попадись только в лапы к этому медведю, а уж живой из них не вырвешься! Ему нет нужды, что ты зачахнешь на чужой стороне, что у тебя остались на родине, быть может, отец и мать, жена и дети, — какое ему до этого дело! Был бы при нем скоморох, чтобы забавлять его, когда он распотешится со своими витязями.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments