Александр Великий. Дорога славы - Стивен Прессфилд Страница 35

До недавнего времени положение несколько смягчалось благодаря Гефестиону, служившему как бы посредником между мною и основной массой командиров. Он имел относительно невысокий чин, так что всякий сотник мог заговорить с ним без робости, зная при этом, что мой друг, имея ко мне постоянный доступ, передаст просьбу, выбрав для этого благоприятный момент. Теперь это в прошлом. Гефестион вполне заслуженно получил повышение, стал теперь вторым по значению военачальником в армии после Пармениона. Ясно, что командиры мелких подразделений не дерзнут откровенничать с полководцем столь высокого ранга. В результате я приобрёл военачальника, но лишился ушей. И это тогда, когда в отличие от прежних времён я уже не в состоянии удержать всё происходящее под строгим контролем. То здесь, то там меня подстерегают неприятные неожиданности.

Но вернёмся к охоте. Мы разделились на группы: группу полководцев в составе Гефестиона, Кратера, Пердикки и Птолемея, сопровождаемых примерно шестьюдесятью воинами, и придворную группу, так называемый «царский список» во главе с Теламоном и Эвменом. Охотимся мы за чёрной пантерой: нам донесли, что в окрестностях заметили нескольких хищников, согнанных с гор дождями. Весь день мы прочёсываем местность впустую, не наткнувшись ни на кого, кроме косоглазого зайца, и лишь ближе к вечеру, перед самым закатом, замечаем добычу. Правда, не пантер, а стадо диких ослов. Шумная, с гиканьем, погоня оборачивается для некоторых из нас падением с лошадей, ушибами и даже переломами. Добыть ничего не удаётся: животные, находящиеся в родной стихии, оказываются для нас слишком быстрыми и ловкими. Однако результат всё же имеется, и результат положительный: головокружительная скачка выдула из наших мозгов дурь и уныние, так что вокруг костра мы собираемся в хорошем расположении духа. На ужин предлагают похлёбку из дрофы (подстреленной, замечу, поварёнком) с горным горохом, исмарское вино и горячий, выпеченный в земляной печи ячменный хлеб.

И тут я объявляю, что хочу направить реку в другое русло.

Мои полководцы дружно смеются: им кажется, что это шутка.

— Выполнение этой грандиозной задачи потребует усилий всей армии, — продолжаю я. — Задействованы будут каждый солдат, каждая повозка, каждая лошадь и каждый мул.

Я подаю знак Диаду, включённому по моему указанию в «царский список», — главному инженеру армии, руководившему масштабными работами при осаде Тира и Газы.

Поднявшись, он подходит ко мне с ворохом свитков, на которых, как могут видеть мои спутники, начертаны различные планы и схемы.

— Прошу заметить, друзья, — заявляю я, — что в мои намерения не входит просто перегородить реку плотиной и превратить окрестности в болота. Нет, задача состоит в том, чтобы проложить для неё новое русло, тогда как старое, осушенное, превратится в дорогу, которая позволит нам развивать дальнейшее наступление.

Смех умолкает. Надо отдать должное моим товарищам: они начинают осознавать перспективу.

Диад, крепкий, практичный, как все механики, малый с лысой, как куриное яйцо, головой, берёт слово. Он сообщает, что, изучив почву и характер местности, считает эту работу трудной, но выполнимой.

— Над лагерем, у излучины реки, залегают пласты водонепроницаемой сланцевой глины: это своего рода подземное продолжение Соляного хребта. Если прорыть канал к подножию кряжа, в низину, вода, во всяком случае значительная её часть, отойдёт туда. Что касается рабочей силы, то мы располагаем пятьюдесятью тысячами одних только солдат, не говоря о кормящихся при армии местных жителях и всяческом сброде, которого наберётся никак не меньше. Наша сокровищница в состоянии выдержать необходимые расходы. Лошадей и мулов у нас около двадцати тысяч. Да что там лошади, у нас есть даже слоны. Конечно, работы предстоит много, и работы тяжёлой, но не требующей особого умения, а значит, привлечения большого количества специалистов. Для рытья канав и установки крепления требуются не светлые головы, а лишь крепкие руки да спины. А как только мы повернём исток реки в канал, она сама устремится дальше, промывая себе новое русло в указанном нами направлении. Большую часть работы река проделает за нас.

На лицах иных из моих советников появляется скептическое выражение, и инженер при виде такой реакции улыбается.

— Из того, что никому прежде не удавалось совершить нечто подобное, вовсе не следует, будто это невозможно. Во всяком случае, я не вижу оснований, почему бы не попробовать. Спору нет, идея безумная, но как раз такая, какой можно увлечься.

— Напряжённый труд благотворен с точки зрения поддержания боевого духа и дисциплины, — подаёт голос Птолемей. — Если солдат не сражается, его нужно занять работой, чтобы на ворчание да сетование у него не оставалось ни сил, ни времени.

— Мне это нравится, — говорит Кратер. — Это мы атакуем реку, а не она нас.

Эвмен, мой военный советник, отмечает ещё одно преимущество данного плана:

— Армии необходимо нечто масштабное, способное захватить воображение. Как говорил Перикл: «Великие подвиги и тяжкий труд».

— А ещё, — добавляет Пердикка, — это заткнёт рот «недовольным».

Он предлагает поручать этому отряду самые ответственные задания.

— Отлынивая, эти смутьяны уронят себя в глазах товарищей, а работая честно, с полной отдачей, позабудут о своём нытье.

Гефестион предлагает воодушевлять людей с помощью соревнования: устанавливать задания для отдельных подразделений и награждать тех, которые выполнят их первыми.

— А можно установить норму, например, сколько локтей земли положено освоить, скажем, за шесть дней. Подразделение, уложившееся в пять, получит лишний день отдыха.

Кратер считает разумным установить и главную награду за конечный результат.

— Тогда подразделение, выполнившее шестидневное задание досрочно, продолжит трудиться добровольно, чтобы сохранить преимущество над соперниками.

Я сообщаю моим товарищам, что собираюсь послать в Экбатаны за деньгами. Главная сокровищница, сто восемьдесят тысяч талантов золота, находится там, и мне кажется разумным использовать тысяч тридцать на выплату жалованья, призов и наград. А что думают они?

Птолемей высказывает одобрение.

— Присутствие в лагере больших денег воодушевляет людей.

— Даже сильнее, чем присутствие женщин, — соглашается Пердикка.

— Это потому, что, имея деньги, можно получить и женщин, — смеётся Кратер.

Все полководцы высказываются одобрительно: присылка денег — это всё равно что прибытие подкрепления. Золото являет собой такую же силу, как и войско. А новая сила — это новый рывок вперёд.

Однако Ворона, молодой командир, назначенный мною в отряд «недовольных», выглядит уныло. Я знаю, что он огорчён поданным отрядом общим прошением и считает, что не оправдал возложенного на него доверия, но сейчас, похоже, его тревожит нечто иное.

— Что у тебя, друг мой? Говори, не робей.