Самураи державы Ямато - Вольфганг Акунов Страница 35

Новый «сиккэн» Ходзе Токимупэ обратился ко веем самураям Японии с призывом позабыть свои давние распри и объединиться под его знаменами для отражения внешней угрозы. Его призыв был услышан и нашел всеобщий отклик.

Тем временем в вассальной Корее, под руководством монголо-татар и китайцев (а возможно, и европейцев-«франков», — так, в «Книге о разнообразии мира» Марко Поло содержится, к примеру, упоминание о помощи, оказанной Поло воинам Великого хана при конструировании боевой метательной машины, при помощи которой юаньцы смогли взять город, не желавший сдаваться войску каана), направленный в Корё кааном Хубилаем, полным ходом шла подготовка к широкомасштабному вторжению на Японские острова. Однако она не смогла развернуться в полную силу, поскольку неожиданно взбунтовалась корейская армия, и «ван» Вунчжон был вынужден просить военной помощи у своего монголо-татаро-китайского сюзерена для усмирения своих собственных подданных. На подавление восстания мятежных корейских войск у каана Хубилая и его вассала «вана» Вупчжона ушло несколько лег. Бутом войск в Корее воспользовались японские пираты, которые (как уже не раз случалось в прошлом) высадились на корейском побережье, терроризируя местных жителей (впрочем, справедливости ради следует заметить, что на всем протяжении долгой истории японо-корейских отношений корейские пираты тоже в долгу не оставались). Изгнать японцев с Корейского полуострова стоило объединенным силам монголо-татар, китайцев и корейцев немалого труда. Один из тайных противников и недоброжелателей корейского «вана» Вупчжона при дворе императора Хубилая уверял каана, что Корея лишь внешне и притворно выражает покорность империи Юань, в действительности же тайно помогает Японии и ждет только удобного момента для совместного с японцами вторжения в юаньский Китай. Трудно сказать, насколько справедливыми были эти обвинения, но подозрения монголо-китайского каана по поводу верности ему корейцев постоянно возрастали, что также не способствовало развитию духа сотрудничества империи Юань с се корейскими союзниками.

В 1273 году авангард юаньской армии вторжения в составе пяти тысяч отборных монгольских воинов прибыл в Коре. Однако на Корейском полуострове год выдался неурожайным, что вызвало повсеместный голод (и, соответственно, голодные — именовавшиеся в Японии в аналогичных случаях «рисовыми», хотя далеко не вес могли позволить себе роскошь употреблять в пищу рис! — бунты крестьян и горожан), так что обеспечить юаньскую армию продовольствием оказалось невозможно. Каану Хубилаю пришлось даже снабжать свои войска, дислоцированные на территории Кореи, продовольствием из юаньского Китая. Однако в 1274 году в Корее был собран богатый урожай, и проблем с провиантом больше не возникало. Тем временем корейский «ван» мобилизовал множество своих ремесленников и корабелов, начавших активно строить флот.

В целом корейские вассалы каана Хубилая оказались в довольно щекотливой ситуации. Корея не имела дипломатических отношений с Японией и традиционно страдала от набегов японских пиратов (а порой и форменных японских нашествий — как, например, во времена блаженной памяти регентши Ямато Дзинго Кого и ее воинственного сына принца Хатимана). С другой стороны, корейцы столь же традиционно торговали с Японией и не имели веских причин брать на себя бремя подготовки экспедиции юаньской армии вторжения в Японию и участия в этом весьма дорогостоящем (если не сказать — разорительном для Кореи) предприятии (а по сути дела — авантюре).

Однако силы Королевства (Царства) Коре были несравненно меньше, чем у империи Юань, и как бы ни хотелось корейскому «вану» Вунчжону избежать участия в походе, он не смог сопротивляться давлению империи Юань и был вынужден обеспечить монголов необходимым им флотом.

Наконец приготовления к грандиозной (даже по татаро-монголо-китайским масштабам и представлениям) военно-морской экспедиции в Чинушу были завершены. Силы юаньской армии вторжения насчитывали в общей сложности сорок тысяч отборных воинов, в том числе двадцать пять тысяч монголов (составлявших главную ударную силу экспедиционного корпуса), а также пятнадцать тысяч корейских и китайских воинов (или, выражаясь по-китайски, «молодых негодяев»), намного уступавших монголам по своим боевым качествам. По другим данным, в состав юаньского экспедиционного корпуса входили пятнадцать тысяч корейских моряков (видимо, включая морскую пехоту), а также двадцать тысяч татаро-монгольских и китайских воинов. «Непобедимая армада» грозного каана Хубилая состояла из девятисот (а по некоторым источникам — из целой тысячи) кораблей, в число которых входило от ста пятидесяти до четырехсот боевых (разные источники, как всегда, приводят на этот счет разные цифры).

Татаро-монголо-китайским экспедиционным корпусом командовали генералы Ху Дунь, Хун Ча-цю и Лю-Фу-хэн, а вспомогательным корейским контингентом — генерал Ким (фамилия, весьма популярная в Корее по сей день!) Пан Гюн.

В «Книге о разнообразии мира» Марко Поло писал об этой первой монголо-китайско-корейской экспедиции в Японию следующее:

«Когда великому хану Кублаю (Хубилаю. — В.А.), что теперь царствует, порассказали об этих богатствах, из-за них захотел он завладеть этим островом (Чипунгу. — В.А.). Послал он сюда двух князей со множеством судов, с конным и пешим войском. Одного князя звали Абатан ^[48], а другого Вонсаничин ^[49], были они и разумны, и храбры. Что же вам сказать?

Вышли они из Зайтона (Цзюаньчжоу) и Кинсая (Хань-чжоу), пустились в море, доплыли до острова и высадились на берег ^[50]. Захватили они много равнин да деревень, а городов и замков не успели еще взять, как случилось с ними вот какое несчастье: зависть была промеж них, и один другому не хотел помогать; подул раз сильный ветер с севера, и стала тут говорить рать, что надо уходить, не то все суда разобьются; сели на суда и вышли в морс; не проплыли и четырех миль, как прибило их к небольшому острову; кто успел высадиться, спасся, а другие погибли тут же.

Высадилось на остров около тридцати тысяч человек, да и те думали, что погибли, и очень тосковали: сами уйти не могут, а уцелевшие суда уходят на родину. И плыли те суда до тех пор, пока не вернулись к себе ^[51].