"Каскад" и "Омега" - Валентин Ютов Страница 35

Хотелось бы, чтобы читатель обратил внимание на то, что благодарность Евгений получил во многом из-за оценки противником его работы. Какое чувство может испытывать мужчина-воин, если знает, что противник боится его? Значит, противник оказался слабее, значит, ты переиграл его.

Небольшое отступление: “патриарх” диверсий Илья Григорьевич Старинов осуществил ликвидацию посредст-

вом подрыва виллы в Харькове, где находилась резиденция генерал-лейтенанта Брауна. Взрыв был радиоуправляемый и дистанционный (радиосигнал в оккупированный Харьков был направлен из Воронежа). Илья Григорьевич, ссылаясь на мемуары одного из приближенных к Гитлеру вождей рейха, рассказывал, что Гитлер, узнав, что какой-то советский полковник нанес такой колоссальный ущерб Германии, в порыве ярости приказал: “Найти и уничтожить этого полковника”. Илья Григорьевич прокомментировал этот факт следующим образом: “Мне приятно было читать об этом в немецких мемуарах, так как оценка противником твоей работы иногда бывает даже лестнее, чем своя государственная награда”.

ОПЕРАТИВНЫЕ БУДНИ

Вот мы все говорим: опер, оперуполномоченный, сотрудник органов безопасности, а приведенные выше эпизоды из жизни и деятельности Евгения Александровича Савинцева в большей степени боевого плана. Но ведь было еще и оперативное искусство разведчика по добыче информации, было контрразведывательное мастерство по проникновению в банды и их разложению; были наконец чекистские будни, связанные с проведением явок, закладкой и изъятием тайников, разработкой и осуществлением сложных комбинаций и так далее. И все это в условиях лесистой и степной местности Тернопольщины, где “глаза и уши” противника подстерегали практически за каждым кустом.

Однажды Евгению удалось завербовать на компрометирующей основе агента, служившего в крупной банде. Агента (ему присвоили псевдоним “Боровик”) убедили давать свои сообщения в письменной форме, однако уровень подготовки и привязанности к нам “Боровика” не позволяли прибегнуть к безличным формам связи. И Евгений встречался с агентом и в поле, и в лесу, и в селе.

Вот как осуществлялись оперативные мероприятия по воспоминаниям самого Евгения Александровича:

“Следующая явка с “Боровиком” была назначена в темное время суток на чердаке заброшенного на хуторе дома. Оставив солдат из группы сопровождения на обочине дороги и стараясь ничем не привлечь внимание посторонних, приближаюсь к дому. Забираюсь по лестнице на чердак в

абсолютном неведении, что может произойти в следующий момент. Хорошо понимаю, что “Боровик” — человек скользкий, но я знаю, что он настолько жаден, что отца родного продаст за деньги. Вот и носит свои сообщения, поскольку получает за них плату. На этот раз все обходится без осложнений. Забравшись на чердак, бужу агента. Он дает сведения — я ему деньги, а затем оба как родные братья голова к голове склоняемся под плащ-палаткой, и он пишет расписку на полученную сумму под свет фонаря. Расписка составляется по установленной форме и это обязательный ритуал. Затем я возвращаюсь обратно со всеми предосторожностями. Спешу, так как в соответствии с полученной информацией возможна ее скорая реализация.

В работе с другим агентом мы использовали безличную связь. Вот характерный пример. Стало известно, что один мужик-бандпособник покупает на базаре продукты для банды, а ее представители забирают их по дороге прямо с телеги. Одним из этих представителей как правило был наш агент. Для пересылки ему заданий использовался хомут лошади, в котором была просверлена дырка, о происхождении которой хозяин не знал; в дырку закладывалась “штафетка” (свернутая бумага). Экипаж “хозяин-лошадь” использовался “втемную”: туда — задание, назад — сообщение, а отвлечь хозяина на базаре, чтобы осуществить закладку-выемку, не составляло труда”.

ВСТРЕЧА С П. А. СУДОПЛАТОВЫМ

Так прошли три года (1946—1949 гг.) — без выходных, без отпусков, без нормального отдыха. Бывало Евгений уходил на 10-15 суток в оперативные рейды. Иногда проходили совещания и собрания, где руководство требовало повышения результативности в работе. Снабжение было не очень хорошим, но вроде хватало, так как потребности были минимальными. Пьянства не было, хотя по праздникам собирались с удовольствием, но пили в меру. Результаты в работе были положительными, внешность “арийская и характер нордический” — может, именно поэтому его заметили в Москве. А возможно как говорят кадровики “привалило счастье в личном деле”. Столица встретила приветливо, а знакомые чекисты сказали: “Мы тебя покажем Су-доплатову”.

Имя легендарного Павла Анатольевича Судоплатова было хорошо известно в чекистской среде. В этом человеке сочеталось личное мужество и боевой опыт с мудростью руководителя прославленного 4-го (партизанского) управления НКВД. Судоплатова знали как мастера хитроумных комбинаций, руководителя самых известных специальных операций, исполнителя особых заданий. Можно себе представить, что значил для простого лейтенанта визит к такому высокопоставленному человеку.

Итак здание номер два на Лубянке, 7 этаж, кабинет № 755.

— Товарищ генерал-лейтенант! Лейтенант Савинцев по Вашему приказанию прибыл.

— Расскажите о Вашем личном участии в боевых операциях.

— Так ведь, товарищ генерал, там бои каждый день. О каком доложить?

— О последнем бое.

Последний бой как говорится “он трудный самый”, но последним он был только хронологически. Евгений рассказал о том, как была ликвидирована банда, захваченная врасплох на чердаке дома (это для окружения “врасплох”, а для опера — это результат работы). Банда не сдавалась, и ее скосили из пулеметов. Затем Евгений подошел к лестнице, ведущей на чердак, и вдруг оттуда скатилась лимонка. Все! Конец! Закрыл лицо руками. А граната не взорвалась. Евгений нашел хозяина дома и под дулом нагана заставил его очистить чердак. Вниз падали тела мертвых бандитов, и “ястребки” их уносили на майдан в центр села на опознание.

Судоплатов изучающе всматривался в собеседника, слушал внимательно, не перебивал, несмотря на то, что Евгений говорил то по-русски, то по-украински. (Только позже он узнал, что Павел Анатольевич сам был родом с Украины и что такое борьба с вооруженными националистами знал не понаслышке).

Затем Судоплатов вызвал своего сотрудника и, кивнув на Евгения, приказал: “Возьмите его на связь”. Когда вышли из кабинета, этот сотрудник сказал: “Твоему начальству дадим команду, и ты будешь откомандирован”. Ждать этого пришлось почти месяц. По прибытии в Москву последовали проверки, комиссии, а затем, с учетом внешних данных, упорное изучение немецкого языка.