Покрышкин - Алексей Тимофеев Страница 35

Так, летчик Гражданского воздушного флота А. Е. Голованов в январе 1941 года направил Сталину (по инициативе Я. В. Смушкевича) письмо о необходимости формирования «умеющих летать в любых условиях» соединений дальних бомбардировщиков. После приема у Сталина, вспоминал Голованов:

«… Генерал Рычагов повернулся ко мне и с сердцем выпалил:

— Много вас тут ходит со всякими предложениями! То Коккинаки, то Голованов, обязательно еще кто-нибудь появится. Откажитесь, пока не поздно, от вашей затеи. Все равно у вас ничего не выйдет.

… К сожалению, как мне пришлось убедиться в дальнейшем, Рычагов был не единственным человеком, который, имея свое мнение, может быть, и правильное, молчал и согласно кивал головой или даже говорил «правильно». А сам был в корне не согласен…»

Покрышкин в неопубликованной рукописи так определил одну из тяжелых предвоенных ошибок: «Самолет «Чайку» внедрял в авиачасти главком ВВС, любитель боя на виражах…»

Историки, выявляя причины поражений советской авиации в начале войны, не всегда касаются вопроса о структуре наших ВВС, которая оказалась ошибочной. На основе опыта Халхин-Гола и советско-финской войны, руководствуясь благими намерениями улучшить взаимодействие с наземными войсками, авиацию разделили на армейскую, поступившую в непосредственное распоряжение общевойсковых армий, и фронтовую, подчиненную командованию фронта. Как потом уже оценивал A.A. Новиков: «Для армейской авиации были созданы смешанные авиадивизии, состоявшие из истребительных, штурмовых и бомбардировочных частей. Они были очень громоздкими и трудноуправляемыми, так как состояли из четырех-пяти полков. Такими же громоздкими и трудноуправляемыми стали их тылы… В армейской авиации оказалось сосредоточено очень много боевой техники. В начале войны с Германией на долю ее приходилось 55–60 % всех сил ВВС фронтов. Только фронтовая авиация или «фронтовая группа» находилась в прямом подчинении командующего ВВС округа. Такая двойственность в управлении авиацией чрезвычайно мешала концентрации ее усилий и массированному применению, а следовательно, значительно снижала ее ударную мощь и мобильность…»

Таким образом, военная авиация была раздроблена и распылена. Командовали ее боевыми действиями сухопутные генералы. Главное управление ВВС руководило лишь непосредственно подчиненной ему дальнебомбардировочной авиацией.

Знало ли наше командование о качестве подготовки летчиков в люфтваффе? Ведь число часов налета, полученное Покрышкиным и другими курсантами в Качинском училище, безусловно, мизерно.

Безуспешно протестовавший против такого обучения М. М. Громов с горечью сетовал на непонимание высшим военным руководством основ летного дела:

«Авиация — это такой вид оружия, в котором особенно большую роль играет качество, а не количество. Это относится и к технике, и к выучке людей… У нас важным считалась массовость в противовес качеству. А это являлось показателем слабости нашей авиационной культуры. Наши летчики, особенно истребители, прибывали на фронт как пополнение, имея иногда всего 8—10 часов налета на боевых самолетах. Как говорили командиры полков, такие истребители «кроме капота мотора перед собой ничего и не видели»».

21—31 декабря 1940 года нарком обороны С. К. Тимошенко, сменивший на этом посту К. Е. Ворошилова после советско-финской войны, созвал в Москве Совещание высшего генералитета. Следовало решить — как воевать, чтобы избежать тех недостатков и потерь, которые были на Карельском перешейке. Тон Совещания — деловой и конкретный, имя Сталина впустую не упоминалось. Лишь недавно опубликованы доклады выступавших.

Доклад П. В. Рычагова «Военно-воздушные силы в наступательной операции и в борьбе за господство в воздухе» стоял в числе основных, наряду с выступлениями генералов Г. К. Жукова, И. В. Тюленева, Д. Г. Павлова и А. К. Смирнова. Сейчас, когда довольно точно известно, как складывалась борьба за господство в воздухе, доклад нашего главного авиатора поражает обилием правильных, но слишком общих слов…

Недооценивали значение радиосвязи в будущей войне не только главком Рычагов и штаб ВВС, но и все командование нашей армии. Начальник войск связи генерал Н. И. Гапич, присутствовавший на этом Совещании, был также репрессирован, когда в 1941 году наши командующие без радиосвязи не могли найти свои войска…

Рычагов предлагал, говоря о взаимодействии авиации с наземными войсками, «научить пехоту, танковые части и конницу обозначать свои расположения полотнищами, цветными дымами и другими средствами… Без четкой отработки сигналов практическое взаимодействие на поле боя невозможно, будет пустыми разговорами в мирное время и приведет к тяжелым последствиям во время войны».

Вместо радиостанций — цветной дым… С удовлетворением в июне 1941 года немецкое командование установило, что в советских ВВС отсутствует отдельная служба связи, подобная корпусу воздушной связи люфтваффе.

Ни слова нет в докладе начальника Главного управления ВВС об отставании в новой технике, моторах, о нехватке бензина для полноценной подготовки летчиков… А ведь Рычагов знает о том, как громили немцы Польшу и Францию: «Лучшим способом поражения авиации на земле является одновременный удар по большому количеству аэродромов возможного базирования авиации противника…» Такой удар и последовал по авиации двух наших особых округов — Западного и Киевского, которыми командовали соратники-«испанцы» Рычагова — генералы, Герои Советского Союза И. И. Копец и Е. С. Птухин…

Уверенными были на этом Совещании выступления помощника начальника Генерального штаба Красной армии по ВВС Я. В. Смушкевича:

«Сейчас мы в основном знаем характер участия ВВС на Западе. Поэтому мы можем безошибочно сказать, что огромное количество вопросов, которые были выявлены, скажем, в Испании, на Хасане, Халхин-Голе, а затем и в Финляндии, сейчас составляют почти основу тактики действий ВВС на Западе.

Я это утверждаю со всей ответственностью, потому что все действия воздушных боев, действия бомбардировочной и истребительной авиации днем и ночью, построение боевого порядка и управления записаны в наших уставах, составленных на основе применения наших ВВС в Испании, Халхин-Голе, Финляндии».

Смушкевич все же сказал о «более мелких, но имеющих большое значение» вопросах — о недопустимом сокращении полетов в сложных условиях, о нехватке бензина, о «боязни аварийности» у многих командиров, о недостатках в боевой подготовке, о слабой работе наших бомбардировщиков по радионавигации.

И Рычагов, и Смушкевич с полным одобрением восприняли только что, 22 декабря 1940 года, появившийся приказ наркома обороны № 0362 «Об изменении порядка прохождения службы младшим и средним летно-техническим составом ВВС КА». Высшее сухопутное командование решило навести порядок и дисциплину в авиации: перевести тех командиров, кто еще не отслужил четыре года — срок срочной службы, — на казарменное положение. По окончании летных училищ присваивать не командирское, а сержантское звание. Набор в летные училища проводить не добровольно, а по призыву. Значительно повысить роль строевой подготовки.

В начале 1941 года перемещение молодых летчиков, особенно семейных, из квартир в казармы произвело ошеломляющий эффект, вызвало глухой ропот. В. Яковлев, один из летчиков 55-го полка, в разговоре с Г. Речкаловым откровенен: «А нас загнали в казарму, как солдат, да и вообще авиация пасынком стала…» Понизился престиж летной службы, качественно ухудшился состав курсантов-призывников.