Жаклин Кеннеди. Жизнь, рассказанная ею самой - Жаклин Кеннеди Страница 35

Я не сделала этого, допустила, чтобы Джек стал президентом (хотя разве я имела возможность хоть как-то помешать?), чтобы держался только на обезболивающих и амфетаминах, потому что знала: это для Джека и есть жизнь. Если у него отнять хотя бы мечту стать президентом, он не выживет. Джеку не нужна жизнь вполсилы, он не таков.

Именно потому я поняла и приняла совет Джозефа: поддерживать, как только смогу, прощать все, что смогу, и не мешать, как только смогу.

Я поддерживала, прощала и не мешала.

Болезни вообще родились раньше Джека, но его болезни родились вместе с ним и не оставляли всю жизнь.

В три года он два месяца провел в больнице из-за сильнейшей скарлатины. С тех пор больничные палаты наполовину заменили Джеку дом. Он лежал и в перерывах между процедурами читал книги.

«Жизнь несправедлива!» – вывод ребенка, который вместо зеленой лужайки мог передвигаться в пределах больничной палаты. Джек говорил, что не знает, что значит прожить день без боли.

Никто не мог понять причины сильных болей внизу живота, спазмов и много всего другого. Приписывали все язве желудка или кишечника. Джек был очень худым, а высокий рост эту худобу лишь подчеркивал.

Но Кеннеди не полагалось быть больным и слабым. Больная и не соответствующая стандартам клана Розмари перестала для семьи существовать. Джек заставил себя не только пересилить боль, но и выйти на спортивную площадку. Никто не должен догадаться, что он нездоров или слаб!

Врачи много раз обследовали Джека, ставили самые разные диагнозы, но в чем дело, понять так и не смогли. На всякий случай прописали кортизон – тогдашнюю панацею от воспалительных процессов. Никто не знал, что кортизон разрушает не меньше, чем помогает.

Джеку то и дело переливали кровь, давали большие дозы антибиотиков, снова и снова обследовали… Сам он говорил, что лечат вслепую. По сути, так и было.

Конечно, он не мог пройти медицинскую комиссию, чтобы как старший брат отправиться воевать в 1941 году. Почему Джозеф Кеннеди попросту купил такую справку сыну? Неужели надеялся на его героическую гибель и таким образом избавление от проблем? Конечно, это куда лучше проблем с Розмари.

Джек был, пожалуй, единственным, кто в армии симулировал хорошее здоровье. Но и там на своем катере «РТ-109» он старался, чтобы никто не догадывался о страшных болях, которые теперь добавились в позвоночнике.

Позже выяснилось, что виновато лечение, лекарства просто вымыли кальций из позвонков Джека и у него развился сильнейший остеопороз. Межпозвонковые диски оказались стерты, это «поработал» кортизон и другие гормональные препараты, которыми Джека пичкали уже несколько лет.

Когда катер был потоплен японским кораблем, Джек не только сумел проплыть до берега пять километров сам, но и дотащил раненого, сильно обожженного моряка, держа ремень его спасательного жилета в зубах.

Героизм принес награды и славу, но не спас от болей. Джеку сделали одну за другой несколько операций на позвоночнике, это не помогло ни позвоночнику, ни кишечнику, судороги и рези в котором продолжались. Если бы он случайно не попал на обследование в Лондонский госпиталь, всего остального могло просто не быть, потому что жить, поглощая немыслимое количество лекарств и совершенно при этом не получая лечения, при его недугах невозможно. Врач Лондонского госпиталя сказал его знакомой:

– Вашему другу жить осталось не больше года.

Обследование выявило у Джека болезнь Аддисона. Это недостаток деятельности надпочечника, который перестает вырабатывать некоторые гормоны, в том числе и кортизон. Именно болезнь Аддисона, а не язва желудка или кишечника провоцировала сильнейшие боли в животе.

С того дня Джеку раз в три месяца подшивали капсулу с каким-то гормоном и дополнительно давали кортизон в таблетках. При такой болезни организм просто не способен бороться с инфекциями, любая может стать смертельной. Она задевает все, от кожи, приобретающей коричневатый оттенок (у Джека все принимали его за загар), до сердечно-сосудистой системы. К этим прелестям добавилась и гадость, подхваченная от проституток в юности, не смертельно, не опасно, но неприятно.

Болезнью Аддисона страдала и Юнис, но не в такой жестокой форме.

К тому времени, когда мы познакомились и я уже приглянулась Джозефу Кеннеди, Джек частенько мог передвигаться, только приняв приличную дозу обезболивающего.

Но не Джек, а его отец откровенно рассказал мне о проблемах и болезнях. Поверить в то, что симпатичный, живой, яркий Джек живет лишь на больших дозах обезболивания и горсти таблеток, было просто невозможно. Какой же силой воли, каким запасом стойкости нужно обладать, чтобы все это выносить, быть героем войны, будучи по сути инвалидом, и не подавать вида, что проблемы вообще существуют!

Если я еще не была влюблена в Джека, то немедленно влюбилась по уши!

– Но как же тогда выборы?

– Джек будет президентом, даже если проведет срок президентства в инвалидном кресле, как Рузвельт! И не вздумай задавать ему таких вопросов. Просто ты должна знать, если хочешь стать его женой.

Я очень хотела.

Джозеф взял с меня слово, что ни единая живая душа, даже моя собственная мама, от меня не узнает об этих болезнях.

Если честно, то были сомнения: ну не мог столь больной человек вот так двигаться, быть столь энергичным, ни разу даже намеком не дать понять о его проблемах со здоровьем. Но потом вспомнила, как однажды Джек не смог сам встать из кресла, в другой раз его шнурки завязывал Бобби (заметив меня, они сделали вид, что дурачатся), что Джек постоянно глотает какие-то таблетки…

Мы встречались, однако Джек не спешил делать мне предложение. Я перевела для сенатора несколько книг и вслух пошутила, что за такой титанический труд он просто обязан на мне жениться, но Джек только отшутился в ответ.

Расстроенная, я улетела в Европу с Ли, чтобы по заданию редакции написать репортаж о музыкальной группе. Видно, в это время Джозеф рассказал сыну о нашем разговоре. Последовал звонок Джека:

– Ты все знаешь?

– Да.

– Почему молчала?

– Я обещала Джо, что ни единому человеку ни единым словом не обмолвлюсь. Я не знала, входишь ли ты в это число?

Он хохотал от души:

– Джеки, ты прелесть! Если ты готова стать женой сенатора-инвалида, который непременно станет президентом-инвалидом, то я с удовольствием поведу тебя под венец.

Я с трудом сдержалась, чтобы не закричать:

– Наконец-то!

Свадьба была шикарной. Джозефу очень понравился Хаммерсмит и сам Очинклосс, они нашли общий язык с мамой, которая слабо сопротивлялась намерению Кеннеди собрать на это мероприятие половину Америки. Джозеф объяснил просто:

– Это вы, миссис, выдаете замуж дочь, а я знакомлю Америку с будущей первой леди.