Бах - Анна Ветлугина Страница 35

Концертная поездка в Германию, принесшая ему головокружительный успех и неудачную встречу с Бахом, произошла, судя по всему, не вполне добровольно. Маршан спешно покинул Францию после инцидента, произошедшего в присутствии короля. Композитор, видимо, сильно раздраженный проблемами с бывшей женой, позволил себе недопустимый тон общения, начав выяснять финансовые вопросы посреди праздника. После такого проступка следовало на время исчезнуть, дабы не испытывать терпения Людовика XIV, который покровительствовал Маршану, несмотря на его скверный нрав. Есть версия, что «король-солнце» сам выслал композитора, разгневавшись на него за неприглядный моральный облик.

Итак, французский виртуоз оказался в Дрездене, обласканный курфюрстом и страстно ненавидимый своим соотечественником, дрезденским капельмейстером Волюмье. Может быть, Маршан и не претендовал на его место. Хотя в баховском «Некрологе» значится: «Прославившийся во Франции исполнитель клавирной и органной музыки… прибыл в Дрезден, с огромным успехом выступил перед королем и был столь удачлив, что тот предложил ему службу с очень большим жалованьем». Возможно, эта служба не включала в себя должность капельмейстера. Но уж точно присутствие такой величины, как Маршан, не прибавляло Волюмье авторитета.

Судя по всему, дрезденский капельмейстер имел отменное чутье. Иначе бы ему не пришло в голову сделать ставку на Баха. Но он верил, что скромный тюрингский органист сможет стать достойным соперником заезжего гастролера. Найти в душе Фридриха-Августа патриотические струны было уже делом техники. Искусством убеждения капельмейстер владел, и вскоре курфюрст уже считал идею дать «наш ответ Чемберлену», выставив германца Баха против француза Маршана, своей.

Надо заметить, Бах ехал в Дрезден не ради состязания. Он терпеть не мог всяческих конкурсов. Волюмье пришлось изрядно потрудиться, уговаривая его на участие. Дальнейшее описывается в различных источниках по-разному. То ли Волюмье дал возможность соперникам заранее тайно послушать друг друга. То ли один только Маршан наводил справки об игре соперника и слушал его инкогнито.

Не все понятно и с их перепиской. По свидетельству современника Баха И.А. Бирнбаума, Маршан якобы передал Баху «по инициативе и указанию некоторых высокопоставленных придворных особ… любезное письмо с предложением помериться с ним силами в игре на клавире». Швейцер, наоборот, приписывает инициативу Баху: «Бах письменно сообщил Маршану, что готов решить любую предложенную ему музыкальную задачу, если и тот со своей стороны возьмет на себя такое же обязательство». Если эти письма и вправду существовали, скорее всего, обоих музыкантов вынудили их написать. Совершенно не в характере Баха было бросать кому-то вызов. Представить же до крайности гордого версальца пишущим «любезное» послание какому-то провинциальному органисту еще более странно.

По одной из версий, Бах присутствовал в салоне на выступлении Маршана. Прослушав блестящие вариации на тему французской песни, немецкий органист дождался, пока француз встанет из-за клавира, и занял его место.

Маленький Фридеман испуганно смотрел вокруг. Он впервые присутствовал на «настоящем концерте», да еще в таком пышном обществе. У мальчика рябило в глазах от раззолоченных камзолов, огромных причудливых дамских причесок, утыканных цветами. Ему не нравилось здесь. Он чувствовал взгляды, устремленные на отца. В них не было почтения.

— Кто это? — спросила одна дама.

— Гость Волюмье, из какой-то тюрингской деревни, — ответил ее кавалер и добавил снисходительно: — Пусть поиграет.

Раздались первые аккорды. Знатные особы и не подумали прекратить разговоры. Фридеман надеялся услышать любимые отцовские хоралы, но вместо этого зазвучала французская песня, только что сыгранная Маршаном.

«Зачем он это… не надо!» Мальчику стало мучительно стыдно от нелепого отцовского поступка. Разве отец у себя дома, чтобы в свое удовольствие читать незнакомые ноты? От него ждут выступления, а не скучного чтения с листа.

Как хоть выглядит эта французская партитура? Фридеман вдруг заметил, что пюпитр пуст, а в зале стоит мертвая тишина. Слушатели с интересом следили, насколько хватит памяти дерзкому выскочке — ведь все знали: пьеса Маршана только написана, и ее текста нет ни у кого, кроме автора. Бах, однако, воспроизвел до конца это непростое произведение, услышанное им один-единственный раз, но вместо завершения разразился собственной вариацией, по виртуозности превосходящей все маршановские.

Аристократическое общество зааплодировало. Первый королевский министр граф Флемминг удовлетворенно кивнул. Тут же к нему подскочил довольный Волюмье и что-то зашептал.

— А идея недурна! — вдруг неожиданно громко произнес граф и несколько раз бесшумно свел и развел ладони, как бы изображая аплодисменты.

Фридеман посмотрел на французского органиста. Тот загадочно улыбался, комкая длинными пальцами полу очень красивого камзола с тончайшими кружевами и золотым шитьем.

Уже в гостинице отец сказал: им с Маршаном назначили турнир, как в рыцарские времена. И на этом турнире соизволит присутствовать сам король.

— Ты боишься? — спросил Фридеман, но так робко, что никто его не услышал.

В день состязания стояла дождливая погода, и в зале зажгли все свечи, дабы пасмурное освещение не испортило настроения его величеству.

Фридеман думал почему-то не об исходе состязания, а о том красивом камзоле. Вдруг и ему когда-нибудь сошьют такой?

Но камзола не было видно, не наблюдалось и самого Маршана. Дождь меж тем усиливался, дамы разочарованно переглядывались. Уже прибыл король, а французский органист все не появлялся. Высказывались предположения о причине его отсутствия. Может быть, дождь оказался слишком сильным? Или господин виртуоз забыл о поединке? Наконец, послали слугу в гостиницу, где он остановился, «дабы — если тот, допустим, запамятовал — напомнить ему, что пора показать себя мужчиною». Посланный возвратился с неожиданной новостью. Француз поступил по-английски, покинув Дрезден без предупреждения и прощальных визитов. Он уехал на почтовой карете еще утром.

Таким образом, Баху пришлось одному занимать светлейшее внимание короля в течение целого вечера, и справился он с этим превосходно.

Фридрих-Август даже спросил композитора, как ему удалось достигнуть такого совершенства. Ответ Баха, вошедший во все известные источники, гласил:

— Мне пришлось прилежно трудиться, ваше величество. Если кто захочет быть столь же прилежным, тот сможет пойти так же далеко.

Потрясенный король немедленно назначил скромному веймарскому органисту дар с истинно королевской щедростью — в пятьсот талеров. Это равнялось двум годовым доходам Баха.

Правда, негодяя Маршана король все же оценил значительно выше. Ведь ему предлагалась придворная служба с постоянным годовым доходом в более тысячи талеров. Видимо, дар и оклад осмысливались королем по-разному, а делать некуртуазного Баха своим придворным музыкантом он не собирался.

Королевский подарок в итоге так и не дошел до адресата. Случилось такое, как пишет в баховском «Некрологе» Филипп Эммануэль, из-за «неверности некоего слуги, который счел, что может найти этому дару лучшее применение». Некоторые баховеды подозревают в этом «слуге» Волюмье. Якобы, получив от Баха желаемое, тот более не дорожил хорошим отношением композитора. Доподлинно это неизвестно, поэтому не будем говорить плохо о покойном.