Гностики, катары, масоны, или Запретная вера - Ричард Смоули Страница 35

Когда Египет и Палестина оказались под властью арабов в седьмом веке, центр православной духовности сместился в Византийскую империю, в тот период имевшую в своем составе Грецию и нынешнюю Турцию. К девятому веку монахи обосновались на горе Афон, скалистом отроге на полуострове Халкидики в Северной Греции. В 1060 году византийский император издал указ, запрещающий женщинам появляться на Святой Горе, как она к тому времени стала называться. Там запрещалось находиться даже самкам животных (за исключением кошек, помогающих контролировать популяции крыс). До настоящего дня Афон, исключительно мужской анклав монахов (сейчас их число достигает около 1400 человек), остается центром православной монашеской жизни.

В восемнадцатом веке проживавший на Святой Горе монах Никодим вместе с монахом по имени Макарий составили обширную антологию исихастской духовной литературы, названную «Филокалия» (в переводе с греческого это слово означает «добротолюбие»). Она включает в себя тексты, относящиеся к периоду с четвертого по пятнадцатый век. Пять ее томов (в современных изданиях) являют собой сжатое, но исчерпывающее описание исихастского религиозного пути.

Духовные поиски в «Филокалии» фокусируются на освобождении некой сущности, поименованной «нус», от страстей и совлечения со своего пути. Подлинная природа этого нуса часто затемнялась словами, выбиравшимися для перевода этого термина. Стандартная английская версия — по сути, она единственная — «Филокалии» определяет его как «интеллект». Но нус имеет очень мало общего с интеллектом, как он понимается в современном смысле. Переводчики соглашаются с этим. В их глоссарии этот термин определяется как «высочайшая способность в человеке, благодаря которой — при условии, что она очищена, — он познает Бога… интеллект… постигает божественную истину при помощи непосредственного опыта, интуиции или “прямого познания”». Но такое разъяснение также не слишком помогает в понимании сути дела. Если интеллект «постигает божественную истину при помощи непосредственного опыта», то почему ему нужно быть очищенным?

Вообще вектор духовных поисков «Филокалии» будет проще понять, если мы переведем греческое слово «нус» как «сознание», тогда обнаружатся осмысленные параллели со значением этого слова у других греческих авторов, в том числе у Платона и его последователей. Такой подход позволит нам увидеть исихастский путь в гораздо более ясном свете. Нус — это сознание, обитающее «в глубинах души»; это «глаз души». (В те времена люди считали, что сознание находится скорее в сердце, чем в голове.) Оно может быть идентифицировано с тем, что я называл самостью, или «истинным Я». В своем неочищенном, то есть обычном, состоянии это сознание растаскивается и раздирается самым различным числом противоречивых желаний, мыслей и эмоций. Задача духовного искателя в том, чтобы освободить нус от этих «страстей» — таким образом он сможет покоиться в есихии, или безмятежности. На этом этапе он может испытать присутствие «несотворенного света», который относится к сущности самого Бога. Как пишет Евагрий Отшельник, «тот, кто любит Бога, всегда пребывает в общении с ним как со своим Отцом, отвергая всякую страстную мысль».

Авторы «Филокалии» подчеркивают, что этот путь непростой. «Враг» — дьявол — постоянно выжидает, чтобы заманить монаха в ловушку. Последний должен сохранять постоянную внутреннюю бдительность в отношении уловок врага и его демонической креатуры. Эта бдительность не может быть ослаблена даже на короткое время, поскольку затишье на поле боя означает лишь, что враг временно отошел перегруппировать свои силы.

«Филокалия» смягчает эту мрачную перспективу тем, что напоминает вступившим на духовный путь о наслаждении, приносимом духовным знанием, но сначала нельзя полностью доверять даже радости. «Начальная радость — это одно, радость совершенства — это другое. Первая не свободна от фантазий, тогда как вторая имеет силу смирения. Между двумя этими радостями наступает «печаль ради Бога» (1 Кор 7:10) и обильные слезы».

При всем своем суровом аскетизме «Филокалия» обнаруживает глубокое понимание человеческой психологии. В своем обычном состоянии сознание, постоянно растаскиваемое в разные стороны всевозможными желаниями, обидами и недовольствами, не знает покоя. Оно никогда не может прийти в состояние спокойствия посредством одного лишь удовлетворения своих собственных побуждений, поскольку это никогда невозможно осуществить полностью; и даже если какое-то одно побуждение удовлетворяется, то на его место вскоре приходит новое. Спокойствие разума достигается посредством отрешения его от этих страстей и приведения сознания в целостное состояние путем концентрации его на Боге. Для этого используется «неустанная молитва», о которой говорят исихасты.

Поражает один аспект исихастской психологии, заключающийся в том, что она постоянно представляет как внешнее то, что мы обычно считаем внутренним. Мысли, чувства и желания — это импульсы, посылаемые дьяволом. Даже те, что сформировались, по видимости, сами по себе (технический термин для таких ментальных творений — логисмои, «мысли»), зачастую имеют лишь квазиавтономные жизни. История о демонических атаках на Антония дает основания полагать, что они даже могут оказывать осязаемое физическое воздействие.

Перечисляя грехи, подстерегающие монаха, авторы «Филокалии» приводят краткий список человеческих слабостей и пороков. Над ними всеми возвышается демон сексуального желания, который «начинает беспокоить человека со времени его юности», по словам Иоанна Кассиана. «Эта суровая борьба должна вестись одновременно и в теле, и в душе, а не в одной лишь душе, как это может обстоять с другими греховными делами».

Само собой разумеется, что если человек определит себе в качестве идеальной жизнь, полную совершенного целомудрия — как в мыслях, так и в делах, — то такой цели будет сопротивляться значительная и весьма мощная часть его натуры. Но почему сексуальная природа должна считаться такой уж плохой? Как мы видели, такое воззрение было преобладающим и в еретическом, и в ортодоксальном христианстве. Почему традиция — во всех своих формах — столь часто расценивает даже половую жизнь в браке как достойную сожаления уступку человеческой слабости?

К данному вопросу редко подходят серьезно — даже сегодня. Критики христианской морали привычно сбрасывают его со счетов, считая, что тут дело в принудительной вине или ненависти к своему телу. Но это не слишком приближает нас к пониманию сути.

Почти машинальная ненависть к половой природе, присутствующая в христианстве и некоторых других традициях (например, во многих формах индуизма и буддизма), может проистекать из неверного понимания человеческих сексуальных побуждений. Согласно этому взгляду, секс предназначается для воспроизведения потомства; любое другое его задействование является отклонением от нормы и греховным. Но тут упускается из виду, что сексуальность, судя по всему, играет более многоплановую роль в человеческой жизни, чем в жизни ряда других биологических видов. У людей нет такого явления, как охота самцов на самок, у них нет сезонов спаривания, у женщин не бывает периодов течки. Подобных биологических стратегий было бы достаточно, если бы секс был потребен исключительно для размножения. Но для людей естественным или по крайней мере обычным является состояние НИЗКОГО сексуального возбуждения, и они считают для себя необходимым направлять эту энергию в русла самых разнообразных интересом — как сексуального, так и несексуального плана. Но даже те, кто не является монахами, зачастую склонны находить это неподобающим — по-видимому, такое отношение весьма глубоко встроено в нашу природу. Если человек не осведомлен о подобном положении вещей или считает его следствием падшей человеческой природы и ее греховности, то он вполне может рассматривать сексуальность как ловушку, установленную дьяволом.