История Кубанского казачьего войска - Федор Щербина Страница 35

На самом деле, цели правительства, которые осуществлял князь Потемкин, и стремления казачества, выразителями которых были Антон Головатый, Сидор Белый, Захарий Чепига и их единомышленники, существенно разнились. Правительству нужны были в данный момент только воины, специальная часть армии, а казакам – организация войска на правах самоуправляющейся общины. Но главная цель – образование из разрозненных сечевиков казачества – была одна и та же и у Потемкина, и у бывших запорожцев.

В 1787 году, во время путешествия Екатерины II по Новороссии и предстоящей войны с Турцией, Антон Головатый, Сидор Белый и другие казачьи старшины, можно полагать, при несомненном участии самого Потемкина, поднесли в Кременчуге адрес Государыне, в котором выразили свое желание по-прежнему служить на военном поле казаками.

В первом своем обращении к казакам от 20 августа 1787 года Потемкин имел в виду образовать лишь «военные команды волонтеров» из казаков, «служивших в бывшей Сечи Запорожской». Потемкин обещал охотникам жалованье, провиант и фураж только на время службы, а особо отличившимся особые награды. Все это было лишь частичным применением общих существовавших в русской армии порядков. В следующем, помеченном 12‑м октября 1787 года, документе, касающемся желания капитана Захария Чепиги собирать волонтеров, разрешается уже «набирать охотников из свободных людей». Организация поставлена шире – распространялась не только на бывших запорожцев, но и на свободных вообще людей. Наконец, 31 января 1788 года «высокоповелительный» генерал-фельдмаршал князь Потемкин, объявляя казакам о «благоволении» Екатерины за службу, сообщает, что Государыня изъявила согласие на пожалование казакам земли в Керченском куте или на Тамани, по его, фельдмаршальскому, усмотрению, и изъявляет со своей стороны желание помочь казакам, «стараясь о благе сего войска». Волонтерные команды как-то сами собой превратились в «сие войско».

Таким образом, на протяжении всего пяти слишком месяцев, от 20 августа 1787 года по 31 января 1788 года, «волонтерные команды» сами собой и силой гос-подствующих обстоятельств превратились в казачье войско. Войско не было еще организовано как следует, но ему обещана уже была определенная территория для устроения его гражданского и хозяйственного быта. Как относились ко всему этому и держали себя казаки, об этом будет еще речь далее в надлежащем месте; но на первое время уже в силу того обстоятельства, что казаки сразу же поступили в действующую армию, им требовалась прежде всего организация военная. С нее и начал Потемкин или, вернее, его подручные запорожцы.

Документ о пожаловании земли войску был препровожден кошевому атаману Белому знаменитым полководцем Суворовым, который 27 февраля 1788 года доставил вместе с документом «знамя войсковое белое, малые для куреней, которых, по умножению людей, прибавлять будет вперед, булаву атамана кошевого и другие перначи». Эти чисто внешние признаки старинного сечевого устройства были очень важны для вновь образованного войска, как наглядные знаки желательной для казаков организации. Раз жаловались регалии особо для всего войска и особо дли куреней, стало быть, фактически уже был установлен общий характер сечевой организации и ее отличительный признак – деление на курени. Казаки могли рассчитывать на лучшее будущее. 13 мая 1788 года Потемкин, с Высочайшего соизволения, препроводил вой-ску из Елисаветграда войсковую печать. На этот раз Потемкин в документе употребил формулу, аналогичную старинной формуле обращения правительства к запорожцам: «Войска верных казаков кошевому атаману, господину подполковнику, старшинам и всему войску», – гласит этот важный по тому времени документ. Признаны войско, как определенная организованная единица, кошевой и старшины.

Таким образом, силой все тех же обстоятельств и указаний, почерпнутых из жизни, «волонтерские команды», превращенные в войско, сложились в чисто военных целях по образцу разрушенной Сечи. По крайней мере, формальные признаки, характерные в этом отношении для вновь образованного войска и несуществовавшей Сечи, были одни и те же. Из позднейшего документа, появившегося уже после смерти Потемкина, видно, какую роль играли в этом отношении казаки, или, вернее, умные их представители. В своей просьбе Екатерине Второй «о поселении казаков на Тамани с окрестностями оной» они констатировали, как наличный и неоспоримый факт, существование у них казачьего уряда, установленного князем Потемкиным по образцу порядков Запорожской Сечи. Конечно, Потемкин тогда не предвидел истинных последствий столь ничтожного из своих распоряжений, да этот тщеславный вельможа в сущности не замечал той комической роли, которую он выполнял, возобновляя, в видах правительства, формы Сечи, преданной им, также в видах правительства, разрушению.

Тем не менее все это были лишь одни формы, вызванные к жизни военными обстоятельствами, но им недоставало души – той широкой автономии, которой пользовалась Запорожская Сечь. Потемкин по самому своему положению и почти неограниченным полномочиям воплощал в своей особе принцип сильной централистической власти в ущерб областным автономным стремлениям.

Что положение вновь образованного казачества было не прочно и сложившиеся в нем порядки далеки от идеалов казака, подтверждением тому служило нежелание запорожцев, бежавших в Турцию, присоединиться к вновь образованному войску. Напрасно сам Потемкин посылал в их кошт, находившийся в Турции, воззвания, обещая прощение и защиту вернувшимся на родину запорожцам. Запорожцам нужны были не прощение и защита, а полноправная и самостоятельная община. Ни к чему не привели и особые поручения, возложенные на генерал-поручика Павла Потемкина о привлечении бежавших в Турцию запорожцев в русские войска. По распоряжению этого генерала, кошевой атаман вновь образовавшегося войска Чепига вошел в непосредственные сношения с турецкими запорожцами. Последние при встрече с Чепигой заявили, что сами они, без ведома войска и их кошевого атамана, не могут принять предложение князя Потемкина о возвращении на родину, отослали княжеское воззвание в свой кош, а Чепигу попросили, во избежание могущих быть неприятных столкновений, не встречаться более с ними. Чепига, однако, не терял надежды воздействовать на своих прежних по Запорожской Сечи товарищей; он нашел потом возможность войти в сношения с войсковым есаулом коша турецких запорожцев, но все эти старания и переговоры не привели к желательным результатам. Запорожцы с своим кошем и автономным самоуправлением, которым они, очевидно, более всего дорожили, остались в Турции. Агитация русского правительства и кошевого Чепиги повела лишь к тому, что нашлась незначительная часть перебежчиков, которые поодиночке и небольшими группами бросили свой кош в Турции и явились во вновь образованное войско.

При таких-то условиях и в таком виде вступило в действующую армию вновь образованное из запорожских казаков войско.

Собственно, в военном отношении казаки-охотники вполне оправдали расчеты правительства на их боевую пригодность в предстоящей войне России с Турцией. В продолжение всей войны казаки вели себя и действовали с неустанной энергией, храбростью, отвагой, уменьем и почти всегда с поразительными успехами.

Оправдались в известной мере и ожидания запорожцев. Они не только образовали войско, как чисто военную часть, но и осели потом на особой территории. Сначала их штаб-квартира или кош основан был в урочище Василькове, а кошевым атаманом был Сидор Белый. Во время его атаманства войско делилось на две части – пехота находилась под командой кошевого, а конницей командовал Захарий Чепига, также бывший сечевик, пользовавшийся популярностью между казаками. Указом 25 января 1788 года екатеринославского нижнего земского суда сообщено было во всеобщее сидение, что «господин полковник Сидор Белый наречен войсковым атаманом верных казаков и велено ему учредить свой кош на Збурьевской стороне. Поэтому приглашались казаки записываться «пешие у вой-скового атамана Сидора Белого на Збурьсвской стороне, а конные у полковника армии секунд-майора Захария Чепиги на Громоклее».