Странствия хирурга. Миссия пилигрима - Вольф Серно Страница 35

— Что-о?! Почему же ты мне сразу об этом не сказал?

— Потому что поначалу у меня еще не было твердой уверенности. А сегодня я снова ухватил пару фраз из разговора и теперь уже точно знаю, что нас ждет нечто кошмарное.

— И как все это связано с юной служанкой?

Магистр прищурился:

— Очень просто. Я пытаюсь перетянуть Рабию на нашу сторону. Она добрая девочка. Чем большей симпатией она проникнется к нам…

— Ты хочешь сказать, к тебе…

— Ну хорошо, чем больше она будет мне симпатизировать, тем труднее ей будет ввергнуть меня и моих друзей в этот ад кромешный.

— Черт побери, да ты просто продувная бестия!

— Цель оправдывает средства. Cum finis est licitus, etiam media sunt licita. Спи, сорняк!

Ветер, вырывавшийся из глубин Сахары, усилился. Он дул прямо с юга и превращал каждый шаг в страдание. Около полудня хабир поднял свою палку и приказал сделать остановку.

— Ветер еще не решился, — сказал он Рабии, присевшей под защитой своего верблюда. — Он еще колеблется, перерасти ли ему в самум или успокоиться. Когда тени станут длиннее, мы узнаем, чего нам ждать.

— Я бы с удовольствием предложила тебе горячей мяты, — улыбнулась Рабия, — чтобы мы могли обновить чудесные чашечки, но, боюсь, в такую погоду будет трудно развести огонь.

— Ты права. — Хабир сел на землю, поправляя сетку, которая защищала его лицо от порывов ветра с песком и делала хаджи похожим на туарега. Его люди, снимавшие груз с верблюдов, были защищены таким же образом.

— А что, собственно, везет караван? — поинтересовалась Рабия.

— Неужели ты этого не знаешь? — удивился хабир.

А впрочем, ты действительно можешь не знать, потому что наши грузы чрезвычайно разнообразны. Фес расположен в глубине страны, поэтому мы погрузили все, что непросто там купить. К примеру, шелк и шелковые нитки из Китая, высушенные целебные травы и лекарства из Лиссабона, гитары и другие струнные инструменты из Испании, а кроме того, муку, сахар и пряности, семена растений, вяленую рыбу… Ну, конечно, оружие и чугун для тамошних кузнецов, чтобы те могли изготавливать различную утварь для дома и орудия для обработки земли.

Рабия вдруг почувствовала, что смотрит уже другими глазами на все эти бесконечные ящики и тюки, которые снимали с верблюдов.

— А что вы повезете обратно в Танжер?

— Разумеется, все то, чего мало или совсем нет в Танжере, — усмехнулся хабир. — Гуммиарабик из Дарфура: именно оттуда поступает самый лучший товар — великолепная смола из коры акаций, прозрачно-желтого цвета. Ее используют для изготовления косметических средств, медикаментов и даже такой будничной вещи, как клей. Затем соль из окрестностей Эль-Атруна, на Суданской равнине, кожаные и гончарные изделия, а еще золотые и серебряные украшения работы еврейских мастеров.

— И все это ты сможешь продать в Танжере?

— Не я, а мой господин. Точнее, наш господин — Шакир Эфсанех. Каждый караван приносит ему прибыль, несметное количество золотых монет, и делает его еще богаче, если это вообще возможно.

У Рабии мелькнула мысль, и она осторожно начала:

— Ты ведь знаешь, хаджи Абдель Убаиди, что рабы, которые идут с нами, должны будут работать в фоггара. Ты думаешь, они действительно стоят заплаченных за них огромных денег? Помнишь, я тебе рассказывала?

Хабир насторожился. Потом внимательно посмотрел на девушку, словно желая убедиться, что может доверять ей, и наконец спокойно произнес:

— За этих шестерых рабов, по моему мнению, заплачено сверх меры. Физически они слишком слабы, а духом чересчур строптивы. Чего стоит хотя бы этот тщедушный рассказчик, который все время крутится возле тебя. Представь себе: раб, умеющий играть в шахматы! Другой, светловолосый, как мне сказали, лекарь, что также без надобности для работы под землей. Про нелепого горбуна я и вовсе молчу. Негры в принципе неплохо приспособлены для самой тяжелой работы, но от недостатка солнечного света быстро заболевают. Два последних раба производят довольно жалкое впечатление, к тому же у одного вырезан язык. В итоге чистый промах. Неудачная сделка, если хочешь знать мое мнение. Но не нужно забывать, что ее совершила госпожа, с господином такого бы никогда не случилось.

Рабия кивнула:

— Да, хабир, я считаю точно так же. Кроме того, я хотела еще раз поблагодарить тебя, что ты разрешаешь Магистру иногда приходить ко мне по вечерам поиграть в шахматы. Я понимаю, что это несколько необычно, но разве вся наша поездка обычна?

Хаджи Абдель Убаиди промолчал.

— Во всяком случае, я с большим удовольствием пью с тобой мятный чай, нежели играю с Магистром в шахматы.

Теперь хабир откашлялся, и лишь внимательный взгляд мог заметить тонкую усмешку в уголках его рта.

— Послушай, Рабия, служанка супруги моего господина, мне кажется, нерешительный ветер наконец решился: он ослабевает. Скоро трогаемся в путь.

Он поднялся и удалился.

Последовавшая за этим днем ночь была первой за все путешествие, когда Рабия не смогла заснуть. Допоздна у нее сидел хаджи Абдель Убаиди, наслаждаясь подслащенной мятой, которая ему так понравилась, что служанке пришлось трижды заваривать свежий напиток. При этом хабира потянуло на рассказы. Он поведал о себе и о своей семье — об отце, о братьях, дядьях, но в первую очередь, конечно, о хадже в Мекку, со времени которого прошло уже семь лет и который оставил неизгладимые воспоминания.

— Я бы тоже охотно совершила паломничество в священный город, — вставила Рабия.

— Ты? В Мекку? — Хабир удивленно поставил свою чашечку. — Не принято, чтобы женщина высказывала такое пожелание. Тем не менее это возможно, как возможно, будучи женщиной, войти в сады вечности — так следует из Тринадцатой и Семнадцатой сур.

— Я знаю, хаджи Абдель Убаиди. Я ведь умею читать и писать. — Она улыбнулась. — Я посещала школу в оазисе Уаргла, где изучала Коран.

— О, ты обучена чтению и письму? — В глазах хабира блеснула искорка уважения.

— Да, обучена. Но что толку в моих знаниях, если я не покидаю стен Танжера?

— Ну вот сейчас, например, Аллах ведет тебя в Фес. И, если на то будет Его воля, попадешь и в Мекку. Человек и все его деяния предопределены волей Аллаха.

— Да, хаджи Абдель Убаиди, Аллах велик.

Хабир сделал еще глоточек.

— Может, когда-нибудь Он повелит твоей госпоже разрешить тебе поездку.

— Ин шаʼа-лла.

— Правда, в долгом пути паломничества тебе будет необходима защита опытного мужчины. А еще лучше отправиться замужней женщиной — с одним из хаджи, который уже бывал в священном городе и знает его. Запомни мои слова. — Хабир пристально посмотрел в глаза Рабии. — Если Аллах захочет, все возможно.