Заговор против террора - Алекс Маркман Страница 35

Белые ночи Ленинграда приносили успокоительную прохладу забытья после черных, жарких дней в тесных следственных камерах, где он допрашивал перепуганных насмерть людей. В полночь было так светло, как будто только приближались сумерки. По ленинградским улицам, сохранившим архитектуру прошлого величия, бродили толпы молодежи. Конец июня — время выпускных вечеров. Девушки в нарядных, легких платьях и парни в костюмах наводнили улицы и мосты, переброшенные через Неву; они громко переговаривались, беззаботно хохотали и улыбались прохожим. Кирилл завидовал им.

Для многих впереди был институт, потом работа инженерами или врачами. Интеллигенция. А он. Ведь всего лет на семь старше их, а чувствует себя человеком другого поколения, которого от современной молодежи отделяет пропасть. Будет их участь лучше? Кто-то же из них пойдет в МТБ и, возможно, через несколько лет будет допрашивать своих одноклассников. Как он сейчас допрашивает их отцов.

Его отравленной душе не могла помочь даже красота белых ночей. Может быть, только редкие поездки в Москву. Там он забывался в объятиях Софы, когда она гладила его по лицу и шептала на ухо слова любви. А потом так же шепотом она рассказывала, кого из ее близких или дальних знакомых арестовали. И опять он возвращался в реальный мир. О женитьбе Софа разговор больше не заводила.

За редким исключением, допрашиваемые пребывали в шоковом состоянии от предъявленных обвинений, тюремной обстановки и самого факта нахождения под следствием МТБ. Одни горячо доказывали свою невиновность, другие высказывали готовность сотрудничать со следствием и раскрывать преступления своих товарищей по работе, которые, как они утверждали, были врагами народа. Их показания, запротоколированные дословно на бумаге, вполне могли служить основанием для обвинительного заключения и последующего судебного приговора. Ведь начальство не требовало докапываться до истины и добывать вещественные доказательства, подтверждающие преступную деятельность.

Некоторые признавались во враждебных замыслах или в сговоре с другими, не без основания полагая, что таким образом им удастся избежать побоев и холодных камер.

Кирилл терпеливо записывал все, что говорили обвиняемые в ответ на его вопросы. Ему было ясно без какой-либо тени сомнения, что никто из них не был врагом народа, никто из них не принимал участия и в заговоре с целью свергнуть Советскую власть и отделить Российскую Федерацию от Советского Союза, во главе которого якобы стоял Вознесенский, Если нет нитей, ведущих к заговору, то был ли он вообще? Неужели готовится расправа над Вознесенским?

Так называемые преступления при внимательном выяснении оказывались не более как халатностью в работе, отсутствием профессионализма, безответственностью, а порой мелкими интригами и просто воровством. Но даже при беспристрастном изложении фактов суд мог усмотреть здесь враждебный умысел и преступную деятельность. Если, конечно, суд так же не был заинтересован в истине, как и следствие. Иначе все доказательства «раскрытых» преступлений должны были полететь в корзину для мусора.

Гавриков не был особенно доволен его работой, но не очень нажимал, пока не дали Кириллу дело одного из местных партийцев по фамилии Шаповалов.

Перед Кириллом его допрашивал следователь, утверждавший, что Шаповалов является злостным врагом народа, на вопросы отвечать отказывается, ведет себя нагло и вину не признает. Последнее только усугубляет его вину. Сообщников по преступным замыслам против Советской власти выдать отказался.

В кабинет ввели худого, среднего роста мужчину лет тридцати. Его лицо было иссиня_ черным от побоев. Он, хромая, проковылял до табуретки и рухнул на нее, как будто внезапно лишился сил. Запястья его были скованы наручниками.

— Снимите с него наручники, — приказал Кирилл охране.

— Он буйный, — предупредил охранник. — Дерется.

— Снимите, — негромко, командным тоном приказал Кирилл. Охранник пожал плечами, молча выражая свое несогласие, и отомкнул замок.

— Буду неподалеку, — сказал он. — Если что — зовите сразу, мы его еще раз проучим.

Шаповалов метнул на уходящего охранника злобный взгляд заплывших синяками глаз и стал растирать запястья.

— Вам ясно, в чем вы обвиняетесь? — спросил Кирилл.

— Куда уж яснее, — грубым, хриплым голосом ответил Шаповалов. — Не видишь, что ли, как мне хорошо все объяснили?

— Шаповалов, вы обвиняетесь в том, что участвовали в искажении результата подсчета голосов и в подрывной деятельности против Советской власти. Что вы можете по этому поводу заявить?