Россия против Наполеона. Борьба за Европу. 1807-1814 - Доминик Ливен Страница 34

Спор по поводу османских «княжеств» разворачивался на фоне начатых франко-русских переговоров относительно будущего самой Османской империи. Переговоры выявили как притязания Румянцева на территорию Турции, так и полное нежелание французов предоставить в распоряжение России Константинополь и выход к Средиземному морю. Эти прения вскоре померкли на фоне кризиса, вызванного попытками Франции и России добиться выполнения условий Тильзитского договора, предполагавших установление континентальной блокады на территории всей Европы. Задача России заключалась в том, чтобы распространить континентальную систему на Швецию: она была достигнута (по крайней мере на бумаге) в результате поражения, нанесенного шведам в ходе войны 1808–1809 гг. С точки зрения России, основным оправданием этой дорогостоящей военной кампании служило присоединение Финляндии, что ставило Петербург в гораздо более безопасное положение на случай возможной будущей экспансии Швеции. Мирный договор был подписан во Фридрихсгаме в сентябре 1809 г. Александр выразил свое удовлетворение тем, что даровал Румянцеву звание государственного канцлера (высший гражданский чин в России того времени) и предоставил финнам значительную автономию.

Тем временем попытка французов распространить континентальную блокаду на Пиренейский полуостров имела самые печальные последствия. Португальское правительство и королевская семья бежали в Бразилию под эскортом британского флота. Попав в полную зависимость от англичан, они немедленно открыли границы всей португальской империи для английской торговли. Еще худшими последствиями обернулись проведенные Наполеоном отстранение от власти Бурбонов и попытка государственного переворота в Испании. Эти события вызвали в петербургском обществе еще большую критику в адрес Александра I и Румянцева, которые поддерживали Наполеона. Теперь не только Испания, но и испанская империя была открыта для английской торговли, что расширяло и без того огромную брешь в континентальной блокаде. Испанский мятеж также убедил австрийцев в том, что, возможно, настал их последний шанс нанести удар, пока Наполеон был занят другими событиями, и пока их финансы все еще позволяли содержать подобающую великой державе армию.

Александр так объяснял Фридриху-Вильгельму свое положительное отношение к континентальной блокаде: «Я имею основания надеяться, что это послужит хорошим средством для скорейшего наступления всеобщего мира, в котором так остро нуждается Европа. Пока продолжается война между Францией и Англией, всем прочим державам на континенте не будет покоя». Некоторые советники постоянно предупреждали его, сколь странно воображать, будто даже объединенное франко-русское давление заставит Англию приступить к переговорам. Теперь сам Александр был вынужден признать, что политика Наполеона сделала мир, в котором так нуждалась Россия, как никогда далеким. Неразумная агрессия Франции в Испании дала Великобритании «огромные преимущества» и подтолкнула Австрию начать военные приготовления, которые могли развязать новую войну на европейском континенте ^[117].

Именно в такой напряженной международной обстановке Александр I отправился в сентябре 1808 г. в г. Эрфурт, расположенный в центральной части Германии, чтобы принять участие в долгожданном продолжении тильзитской встречи. Несмотря на пышные торжества и бесчисленные публичные демонстрации восхищения друг другом, отношения двух монархов по сравнению с предшествующим годом заметно остыли. В какой-то мере это объяснялось относительным улучшением позиций России, в силу чего у нее появилось больше возможностей для ведения переговоров при меньшей необходимости выказывать безграничное почтение Наполеону. К тому моменту Россия уже давно оправилась от поражения при Фридланде. Французские войска больше не были опасным образом размещены у ее границ. Вместо этого они участвовали в боях на территории Испании или находились в ожидании возможной новой войны с Австрией. Франции была нужна поддержка России, и поэтому она отбросила возражения по поводу присоединения к России Молдавии и Валахии. В обмен на это Александр пообещал выступить на стороне Наполеона в случае нападения Австрии, но поскольку это условие и так было включено в текст Тильзитского договора, Россия не делала никакой реальной уступки.

Гораздо больший интерес, чем довольно бесцельные переговоры в Эрфурте и достигнутые там же договоренности представляет переписка между Александром I и членами императорской фамилии на предмет встречи с Наполеоном, поскольку эти документы вскрывают самые потаенные мысли российского монарха. За неделю до отъезда императора мать написала ему пространное письмо, в котором умоляла его не ехать. В свете похищения членов испанского императорского дома вдовствующая императрица Мария беспокоилась о безопасности своего сына, который должен был находиться в иностранном государстве в городе, охраняемом французским гарнизоном и находящемся во власти человека, не ведавшего ни угрызений совести, ни каких бы то ни было границ. Признавая, что заключенный в Тильзите мир был необходим, она разъясняла опасные последствия союза с Францией. Посредством манипуляций Наполеон заставил Россию ввязаться в дорогостоящую и небезупречную с моральной точки зрения войну против Швеции, одновременно препятствуя заключению мира России с Портой и даже пытаясь влиять на русско-персидские отношениях. Ситуация усугублялась наличием проблем внутри страны, вызванных пагубным разрывом отношений с Великобританией и присоединением к континентальной блокаде. Торговля замерла, подскочили цены на предметы первой необходимости, что уменьшило реальный размер жалований вдвое и заставляло чиновников заниматься воровством, чтобы прокормить свои семьи. Падение государственного дохода, моральное разложение и рост коррупции в рядах правительственных чиновников грозили возникновением кризиса. Однако затруднения, с которыми Наполеон столкнулся в Испании, и перевооружение Австрии давали России шанс объединиться с противниками Франции и положить конец ее господству в Европе. В такой момент, утверждала императрица, визит российского императора к Наполеону и укрепление франко-русского союза были бы гибельны для репутации Александра и интересов России ^[118].

Доводы, приводимые императрицей Марией, были не новы. Многие из дипломатов Александра высказывали аналогичные мысли: например, граф П.А. Толстой неоднократно делал это в своих донесениях из Парижа. Однако Александру было гораздо легче игнорировать донесения официальных лиц, чем письмо собственной матери. Хотя он нередко сердился на императрицу Марию, в глубине души он был не просто послушным и вежливым, но и нежно любившим ее сыном. Поэтому накануне своего отъезда в Эрфурт Александр изложил и объяснил свою политику в пространном письме к матери.