Тридцатилетняя война - Сесили Вероника Веджвуд Страница 34

Фридрих раздражал и государственных чиновников, и дворянство различными нововведениями. Он предложил упразднить крепостничество, попытался ввести новую присягу и склонить сейм к тому, чтобы избрать пятилетнего сына своим преемником ^[255]. Король возмутил народ попытками бороться с безнравственностью ^[256] и, особенно, действиями, оскверняющими церкви. Из храма иезуитов и собора были убраны все иконы, и его капеллан распорядился, чтобы их отнесли на растопку печей. Ходили слухи, будто королева хотела вскрыть гробницу святого Вацлава. Она же собиралась, проявляя «стыдливость», снять с Карлова моста на реке Молдау ^[257] «голого купальщика». Ее желание не исполнили: вооруженные граждане пришли и отстояли распятого Спасителя ^[258].

Подданные, заблуждавшиеся не меньше короля и королевы, ничем не могли им помочь. Чехи, как считали советники Фридриха, думали только о том, как «доставить радость своим братьям и друзьям», управлявшим армией и государством. Но когда король пригласил их на совещание в семь утра, они заявили: Фридрих нарушает их право не подниматься с постели так рано ^[259]. Королевство охватило всеобщее недовольство, застарелая вражда между дворянством, бюргерством и крестьянством еще больше обострилась вследствие невзгод, обрушившихся на страну, измена угнездилась при самом королевском дворе ^[260].

Таково было положение Фридриха, когда 23 июля 1620 года Максимилиан Баварский перешел через границу Австрии с армией Католической лиги численностью двадцать пять тысяч человек ^[261], которой командовал граф Тилли. Войска состояли из наемников, говоривших на разных языках, их вдохновляли иезуитские священники, у них имелось двенадцать огромных пушек, названных именами апостолов, а покровительницей генерала Тилли была сама Дева Мария. В молодости Тилли хотел вступить в «Общество Иисуса», но впоследствии решил сражаться за Господа на поле боя, и за безукоризненную нравственность и преданность Пресвятой Богородице его прозвали в народе «монахом в латах» ^[262].

Максимилиан намеревался вначале утвердиться в Австрии, где за оружие взялись многие протестантские мелкопоместные дворяне. Крестьяне бежали от Тилли, унося с собой все, что только можно, и войска Максимилиана шли под проливными дождями по опустевшим деревням и дорогам, усеянным трупами и скелетами коров и свиней, забитых его же солдатами ^[263]. 4 августа в Линце он подчинил себе австрийский сейм, оказавшийся неспособным организовать достойное сопротивление без помощи чехов.

В это же время из Фландрии к Рейну вышел Спинола во главе войска, насчитывавшего тоже двадцать пять тысяч человек ^[264]. Они отправлялись на войну с такой помпой и энтузиазмом, что экспедиция Спинолы многим напомнила Крестовые походы прошлого ^[265]. Принц Оранский, и боявшийся сорвать перемирие, и почувствовавший свое бессилие перед наступавшей армией, в отчаянии обратился за помощью к королю Англии ^[266]. В последний момент Яков разрешил отправить в Нижние страны полк из двух тысяч волонтеров под командованием сэра Горация Вера ^[267]. Одновременно он запросил у правительства в Брюсселе информацию о том, куда направляется армия Спинолы, получив 3 августа лаконичный ответ: «Не знаем» ^[268]. Спинола перешел Рейн у Кобленца, взял курс на Богемию, и встревоженные государи Западной Европы облегченно вздохнули. Это был блестящий трюк, рассчитанный на то, чтобы ввести в заблуждение врагов: во второй половине августа он развернулся и снова двинулся к Рейну. «Уже поздно сомневаться в том, что армия Спинолы нацелилась на Пфальц, — писала с горечью мать курфюрста из Гейдельберга. — Он у наших ворот» ^[269]. 19 августа Спинола захватил Майнц. Тщетно растерявшийся принц Оранский заклинал мать Фридриха отстоять страну, тщетно он взывал к князьям унии. Две тысячи английских волонтеров поднялись вверх по Рейну, минуя дозоры Спинолы, и заняли ключевые крепости Франкенталь и Мангейм ^[270]. 5 сентября Спинола пересек Рейн, 10-го взял Кройцнах, а через четыре дня — Оппенхайм ^[271]. В далекой Богемии Фридрих переживал за свой народ, но сделать для него ничего не мог, кроме как снова апеллировать к английскому королю и предаваться благостным надеждам. «Во всем воля Божья, — писал он Елизавете. — Бог дал мне все это и отнял. Он же и вернет. Да святится имя Его!» ^[272]

Тем временем Тилли в Линце соединился с остатками императорской армии и 26 сентября перешел границу Богемии. Он ненамного опередил курфюрста Саксонского, который, наступая с севера, 5 октября занял Баутцен, столичный город Лусатии, капитулировавший практически без боя ^[273]. Максимилиан Баварский предложил Мансфельду в Пильзене сдаваться, и тот приступил к переговорам. У Мансфельда имелся безапелляционный приказ Фридриха удерживать город; он, сжав зубы, подчинялся, но больше не мог эффективно действовать в тылу противника. Служа несостоятельному хозяину, Мансфельд понимал, что ему не следует ссориться с Максимилианом, богатым князем и потенциальным работодателем ^[274].