Юлий Цезарь - Глеб Благовещенский Страница 34

Купцов они допускают к себе больше для продажи военной добычи, чем из желания получить какие-либо привозные товары. Даже привозных лошадей, до которых такие охотники галлы, покупающие их за большие деньги, германцы не употребляют, но в своих доморощенных, малорослых и безобразных лошадях развивают ежедневными упражнениями чрезвычайную выносливость. В конных сражениях они часто соскакивают с лошадей и сражаются пешими, а лошади у них приучены оставаться на месте, и в случае надобности они быстро к ним отступают. По их понятиям, нет ничего позорнее и трусливее, как пользование седлом. Поэтому, как бы их ни было мало, они не задумываются атаковать любое число всадников на оседланных конях. Вино они вообще не позволяют к себе ввозить, так как, по их мнению, оно изнеживает человека и делает его неспособным выносить лишения.

По их понятиям, чем шире пустыни вокруг границ страны, тем больше для нее славы: это признак того, что многие другие народы не в состоянии бороться с ее силой. Так, на одной стороне области свебов, говорят, лежит пустыня около шести тысяч миль. На другой стороне с ними граничат убии, которые когда-то образовали обширное и цветущее государство, поскольку на это вообще способны германцы. Они несколько культурнее остальных своих сородичей, так как живут у самого Рейна; к ним часто приезжают купцы, да и сами они усвоили себе некоторые нравы своих соседей-галлов. Часто воевавшие с ними свебы не могли выгнать их из их страны вследствие ее больших размеров и могущества, но все-таки сильно принизили и ослабили их и сделали своими данниками.

В том же положении оказались и вышеупомянутые усипеты и тенктеры, которые в течение многих лет сопротивлялись напору свебов, но в конце концов были изгнаны из своей земли и после трехлетних скитаний в разных местах Германии достигли Рейна. В этом районе жили менапии и по обоим берегам реки имели земли, дворы и селения; но, устрашенные подходом такой массы, они выселились из своих дворов за реку, расставили по сю сторону Рейна вооруженные отряды и старались помешать переходу германцев. Те делали всевозможные попытки переправиться, но для форсирования реки у них недоставало судов, а пройти тайно они не могли из-за береговой охраны. Тогда они притворились, что возвращаются к себе на родину, но после трехдневного похода вернулись назад, сделали весь этот переход с своей конницей в одну ночь и совершенно неожиданно напали на менапиев, которые вследствие известий разведчиков об уходе германцев безбоязненно переселились за Рейн в свои деревни. Германцы перебили их, захватили их суда, переправились через реку, прежде чем об этом могла узнать находившаяся по сю сторону Рейна часть менапиев, и, захватив их хутора, прожили конец зимы их запасами».

Цезарь, чья агентура по-прежнему была на высоте, немедленно узнал о случившемся. В сущности, это было германское вторжение. Правда, еще оставалась возможность избежать кровопролития. Кстати, это очень важная характеристика Цезаря, свидетельствующая о нем как о выдающемся и мудром стратеге. Он словно бы стремился следовать знаменитому коану дзен, гласящему, что выигрывает бой тот, кто способен его избежать.

Именно поэтому, как отражено в «Записках», «Цезарь отправился к войску ранее, чем обыкновенно, чтобы пресечь войну, пока она еще не приняла более опасного оборота. При своем прибытии он убедился в том, что его предположения подтвердились: некоторые племена уже отправили к германцам посольства с приглашением отступить от Рейна и с обещанием исполнить все их требования. Обнадеженные этими обещаниями, германцы расширили район своих набегов и уже вступили в область подчиненных треверам эбуронов и кондрусов. Цезарь вызвал к себе галльских князей, но счел нужным скрыть от них свои сведения; он просто успокоил и ободрил их, потребовал от них конницы и решил начать войну с германцами».

Чтобы участие в войне стало возможным, требовалось немедленно обеспечить легионы необходимым запасом продовольствия, а также позаботиться о наличии конной рати. Быстро решив эти проблемы, Цезарь двинулся к землям, где находились (по сообщениям лазутчиков) главные силы германцев.

Его маневр, однако, не ускользнул от внимания германцев.

Видимо, их агентура тоже была на высоте.

Внезапно перед легионами римлян возникли, словно соткавшись из пустоты, послы германцев. Они уведомили Цезаря, что «германцы не начинают первыми войны с римлянами, но если их заденут, не отказываются от боя, так как, по унаследованному от предков обычаю, они дают отпор всякому нападающему врагу, а не упрашивают его. Но вот что они хотят сказать: не по доброй воле они пришли сюда, но изгнанниками из отечества; если римляне желают их дружбы, то они могут быть полезными для них друзьями; тогда пусть они отведут им земли или оставят за ними те, которыми они овладели с помощью оружия: они уступают только одним свебам, с которыми даже бессмертные боги не могут помериться; а кроме них, нет никого на свете, кого бы они не были в состоянии победить».

Цезарь соглашался принять во внимание их бедственную участь лишь в том случае, если они освободят от своего присутствия территории Галлии. Свободных земель он им предоставить не может по причине полного их отсутствия. Да и наделять достоянием тех, кто не сумел сохранить свое имущество, ему не хочется совершенно. Впрочем, Цезарь порекомендовал им подумать насчет пристанища на землях племени убиев. Тем тоже крепко досталось от свебов, так что они могли бы сделаться союзниками и жить и сражаться сообща.

Не такого ответа ожидали послы, но удовлетворились сказанным, обещая все передать своим вождям. Они смиренно просили Цезаря не предпринимать активных военных действий до тех пор, пока не встретятся с вождями. Цезарю было известно, что они ожидают возвращения богатого обоза, а потому просто намерены потянуть время. Он отверг их предложение. Римляне продолжили движение.

На расстоянии примерно двадцати километров от расположения рати германцев Цезарь вновь был встречен их послами, которые настоятельно просили его повременить два-три дня, покуда их вожди не уладят организационные вопросы. В намерения Цезаря не входило предоставлять им трехдневную отсрочку, что была для них столь важна. Тем не менее он пообещал продвинуться не более чем на восемь километров, чтобы его войско могло достичь реки и пополнить запасы воды. Речь шла только о конных силах; Цезарь проинструктировал их, что даже в том случае, если германцы поведут себя агрессивно, атаковать их нельзя, поскольку он обещал послам трехдневную отсрочку.

Германцы оказались на поверку столь же странным народом, как и галлы.

Казалось бы, они добились желаемого; остается дождаться возвращения обоза и двигать к убиям.

Спрашивается, что здесь непонятного?

Ничего.

А между тем германцы, углядев римлян, направлявшихся, как и было условлено, за водой, взяли и, недолго думая, атаковали их!

Вот как этот инцидент представлен на страницах «Записок»:

«Наша конница состояла из пяти тысяч человек, а у неприятеля было налицо не более восьмисот всадников, так как те, которые переправились на другой берег Мосы за фуражом, еще не вернулись; тем не менее, как только они заметили наших всадников, они напали на них и быстро привели в замешательство: дело в том, что послы неприятелей незадолго до того ушли от Цезаря и просили перемирия именно на этот день; вот почему наши всадники не опасались никакого нападения. Когда они стали сопротивляться, те, по своему обыкновению, спешились и, подкалывая наших лошадей, многих из наших сбили с них, а остальных обратили в бегство и гнали в такой панике, что те перестали бежать только при появлении головного отряда нашей пехоты.