Великие морские сражения XVI-XIX веков - Джулиан С. Корбетт Страница 34

Пуэрто-Рико был самым очевидным районом, где следовало искать испанцев, и туда направился адмирал Сэмпсон, позабыв простую истину, что в подобных случаях то, что очевидно тебе, очевидно и противнику. В результате американцы не только не смогли установить контакт с противником, но и оставили без прикрытия пути передвижения своей собственной армии и парализовали начальное передвижение. В конце только случайность помогла им исправить допущенную ошибку. Если бы испанская эскадра зашла в кубинский порт, из которого велось железнодорожное сообщение с главной роялистской армией, такой как Сьенфуэгос или Гавана, вместо того чтобы спешить в Сантьяго, очевидно, кампания была бы проиграна. «Сейчас ясно, – писал адмирал Мэхан в своих „Уроках войны с Испанией“, – не только то, что восточный вояж нашего гаванского дивизиона был неудачным, но и то, что его заранее следовало считать ошибочным, поскольку он был несовместим с общепризнанным военным принципом, несоблюдение которого не было продиктовано обстоятельствами. Речь идет о принципе, порицающем эксцентричные передвижения. Из-за несоблюдения этого принципа в рассматриваемом случае мы оставили без прикрытия Гавану и Сьенфуэгос, вместо этого устремившись навстречу противнику».

Объяснение ошибки, данное адмиралом Мэханом, можно считать прозорливым или нет, но очевидно одно: шаг действительно был не только эксцентричным, но и абсолютно неуместным. Если бы американцы довольствовались концентрацией своего флота в оборонительной позиции, они не только защитили бы свои пути прохода и обеспечили блокаду территориальной цели, но и имели бы лучший шанс заставить испанцев действовать. Испанцам пришлось бы прийти к ним или остаться за пределами ТВД, где они никак не могли повлиять на исход военных действий, кроме как неблагоприятно для самих себя, подорвав моральный дух их кубинского гарнизона. Это показательный пример того, как буква может убить дух, как привлекательная максима способна подменить собой здравомыслие. Стратегическое наступление в этом случае вовсе не было лучшей защитой. Поиск вражеского флота должен был почти наверняка стать ударом в никуда. Он не только не добился никакого результата, но и поставил под угрозу принципиальный оборонительный момент американского военного плана, на котором основывался успех наступления. Назвать такое действие эксцентричным – значит существенно смягчить применяемую терминологию.

В Русско-японской войне мы имеем прямо противоположную ситуацию. Здесь личное мнение не дало слова афоризму. Это правда, что на первом этапе военно-морских операций японцы в определенном смысле действительно искали вражеский флот, пока не выдвинули свою базу к Порт-Артуру. Но это было сделано вовсе не с намерением уничтожить русский флот – на это в море было мало надежды. Скорее у них не было других средств защитить пути передвижения своей армии, а эта задача была поручена флоту. Истинно наступательные операции планировались на земле. Адмиралы Того и Камимура не вели наступательных операций, которые могли бы поставить под удар превентивные функции, которыми их наделил военный план. Еще меньше, на последней стадии, когда все зависело от уничтожения Балтийского флота, адмирал Того его «разыскивал». Он удовлетворился, как и должны были удовлетвориться американцы, созданием ситуации, в которой противник должен был сам прийти и начать действовать, если желал повлиять на ход войны. Поэтому он ожидал в обороне, уверенный, что враг сам придет к нему, и подготовившись настолько определенно, насколько это возможно в военное время, чтобы, когда настанет момент тактического наступления, его удар был уверенным и внезапным, мощным и решительным.

Поэтому очевидно, что максима о «поиске», хотя и выражает высокий боевой дух флота и сообщает людям моральный подъем, не должна подменять здравые суждения. Это надежный слуга, но плохой хозяин – это американцы проверили на своем горьком опыте. И все же она, по мнению британских адмиралов, лучше, чем любой другой афоризм, выражает секрет британского успеха на море. Англичане не могут обойтись без нее. Давайте попробуем наделить ее истинным значением, точными принципами, которые она подразумевает, и попытаемся определить ее природу. Для этого нет лучшего способа, чем проследить ее постепенный рост с момента, когда она родилась, благодаря чутью первых флотоводцев.

Зародыш можно найти в уже упомянутой депеше, написанной Дрейком из Плимута в конце марта 1588 года. Его аргументы не были чисто военно-морскими, поскольку речь шла о совместной проблеме защиты от вторжения, которую следовало решить. Он стремился убедить правительство в том, что суть вопроса не столько в армии вторжения Пармы во Фландрии, а во флоте, который собирался в Испании, чтобы защитить ее проход. Правительство придерживалось противоположного мнения. Согласно его плану Говард с основной частью флота находился на базе Медуэя, в пределах удаления, на котором возможно оказание поддержки легкой эскадре, блокирующей фламандские порты во взаимодействии с голландцами. Сам Дрейк с другой легкой эскадрой был послан в западном направлении с неким трудно определяемым заданием стать эскадрой наблюдения или с целью использования, согласно средневековым обычаям, для эксцентричного контрудара. Когда ему предложили высказать мнение об этой диспозиции, он назвал ее ошибочной. По его мнению, требовалось наступательное движение против главного флота противника. «Если можно сделать так, – настаивал он, – что флот останется в Испании и не выйдет в море как завоеватель, тогда и герцог Пармский будет задержан».

Дрейк имел в виду не столкновение с вражеским флотом в открытом море, а приостановку незаконченной мобилизации противника, что ему уже однажды блестяще удалось. Далее он пишет: «С Божьей помощью, преимущество места и времени будет единственным и главным средством, которое мы можем использовать себе во благо, чего я нижайше прошу ваши лордства упорно добиваться, как вы и начали, потому что с пятьюдесятью судами мы сделаем намного больше у вражеских берегов, чем с гораздо более многочисленным флотом у себя дома, и чем скорее мы выйдем, тем значительнее сможем помешать противнику». Обратите внимание: он сказал не «уничтожить», а «помешать».

Представляется очевидным, что Дрейк имел в виду повторение стратегии предыдущего года, когда он сумел прервать мобилизацию испанской армии и «помешать» армаде выйти в море. Он даже не упомянул о концентрации всего флота для этой цели – только об укреплении собственной эскадры. Свой совет Дрейк обосновывал чисто моральными соображениями: он подробно остановился на воодушевляющем влиянии нанесения первого удара и атаки вместо ожидания нападения. «Нация, – настаивал он, – должна убедиться, что Господь дал ее величеству и народу силу и смелость, чтобы не бояться вторжения, а искать врагов Бога и ее величества там, где они могут находиться».

Здесь и находится зародыш максимы. Результатом депеши стал вызов на совещание в правительство, за которым последовали не полумеры (это было все, что Дрейк отважился предложить в депеше), а более полное выражение его общей идеи, близкое тому, что стало постоянной диспозицией англичан в аналогичных случаях. Весь главный флот, за исключением эскадры, ведущей наблюдение за фламандским побережьем, был сконцентрирован на западе, чтобы закрыть блокаду транспортов Пармы, но определенная для него позиция была внутри Канала, а не за его пределами, что с тактической точки зрения было плохо, потому что почти наверняка давало армаде преимущество. Всякое движение к побережью Испании запрещалось – причем следует помнить – не из-за малодушия или непонимания идей Дрейка, а из опасения, что, как это было у американцев, движение вперед может оказаться выстрелом в воздух и только оставит без прикрытия жизненно важные позиции, не причинив ущерба врагу.