Великая Армия, поверженная изменой и предательством. К итогам участия России в 1-ой мировой войне - Виктор Устинов Страница 34

Генерал Данилов, вместе с генералом Жилинским, был главным разработчиком плана войны с Австро-Венгрией и Германией ^[215], и в канун войны оба генерала прусским окружением царя были направлены на высокие посты в армии, чтоб от буквы к букве исполнить составленные ими планы поражения русской армии в начавшейся войне. Во все спланированные Ставкой операции Данилов изначально закладывал не единство, а раздвоение ударов двух фронтов по разным направлениям, что отвечало интересам Германии и Австро-Венгрии. Уже осенью 1914 года, как это неоднократно предлагал главнокомандующий Юго-Западным фронтом Иванов и его начальник штаба Алексеев, можно было объединить усилия двух фронтов и совместно нанести решающее поражение австро-венгерской армии, которая уже испытывала тревогу за судьбу войны. Данилов настойчиво и планомерно сманивал Верховного к наступлению вглубь Германии, что вело русскую армию к удлинению ее операционных путей при все увеличивающейся угрозе удара с юга со стороны австро-венгерской армии. Планы Данилова и планы главнокомандующего Северо-Западным фронтом Рузского были всегда увязаны по целям и времени, и великий князь, под давлением необходимости и обстоятельств, соглашался с ними. Рузский и Данилов были в особом доверии двора, и император Николай II не уставал осыпать их наградами и почестями. В свой час и в свое время эти два генерала выполнят и другую задачу прусского юнкерства — отрешат Николая II от престола, и они сделают это, подписав и себе приговор на отрешение от власти.

Враг внешний был известен, видим, его изучали и знали слабые и сильные стороны. К борьбе с ним люди готовились и готовы были жертвовать собой, чтобы защитить родную землю и свой кров. Врага внешнего армия отражала, и его дальнейшее продвижение вглубь России могло поднять весь народ на священную борьбу с ним. Враг внутренний был невидим, неизвестен, и он был опасен тем, что простые граждане не знали способов борьбы с ним. Внутри пособники внешнего врага действовали безнаказанно, так как их основные фигуранты находились вблизи царя — в его окружении и правительстве, и разоблачить их или ограничить их деятельность можно было только с разрешения царя.

О засилье немцев во власти в России впервые заговорили в царствование Анны Иоанновны, и это суждение не утрачивало своей остроты при императорах Александре I и Николае I, и только при императоре Александре III опора в империи держалась на русской знати. Все переменилось, когда на престол взошел Николай II. И царь, и царица стали окружать себя пруссаками и немцами, и они в короткое время завладели всей политической, экономической и культурной жизнью страны. Для завоевания государства с помощью войны нужна большая армия и длительная вооруженная борьба, которая не всегда заканчивается победой, но то же государство можно завоевать без войны, если в состав его верховной власти проникнет иноземный и чуждый национальным интересам элемент, который, воспользовавшись слабостью центральной власти, может успешно проводить политику в интересах другой, более сильной страны. О немецком засилье, тяжело отражавшемся на моральном состоянии русского народа, много писали и говорили в России. Еще Иван Грозный оставил предупреждение, что на земле русской все плохое «происходило из-за германцев» ^[216]. Талантливый философ Н. Бердяев писал о немцах в России: «Давно уже германизм проникал в недра России, незаметно германизировал русскую государственность и русскую культуру, управлял телом и душой России.

Весь петербургский период русской истории стоял под знаком внутреннего и внешнего влияния немцев. Русский народ почти уже готов был примириться с тем, что управлять им и цивилизовывать его могут только немцы. И нужна была совершенно исключительная мировая катастрофа, нужно было сумасшествие германизма от гордости и самомнения, чтобы Россия осознала себя и стряхнула с себя пассивность, разбудила в себе мужественные силы и почувствовала себя призванной к великим делам мира» ^[217]. Он говорил, что «война должна освободить нас, русских, от рабского и подчиненного отношения к Германии…» ^[218]

Прославленный русский генерал М. Скобелев сказал в Париже сербским студентам тяжелые слова: «…Мы не хозяева в собственном доме. Да, чужеземец у нас везде. Рука его проглядывает во всем. Мы игрушки его политики, жертвы его интриг, рабы его силы… Его бесчисленные и роковые влияния до такой степени господствуют над нами, парализуют нас, что, если, как я надеюсь, нам удастся когда-нибудь от них избавиться, то не иначе, как с мечом в руках… И если вы пожелаете узнать от меня, кто этот чужеземец, этот пролаз, этот интриган, этот столь опасный враг русских и славян, то я вам его назову — это немец…» ^[219]

Высокое положение прусско-немецкой знати при русском царе вскружило ей голову и внесло в ее характер и нравы элемент зазнайства и заносчивости, переросшее в чванство и пренебрежение ко всему русскому, выражавшееся в непримиримости к русской культуре, и традициям русского народа, и к насаждению везде и всюду немецкой культуры и нравов, которые не могли быть ему привиты без насилия и издевательств над русской душой. Война обострила у них эти чувства, и многие пруссаки и немцы избрали для себя путь поддержки своей исторической родины, и среди них прусская агентура быстро находила для себя сторонников для организации враждебных действий против русского правительства.

Организацией шпионажа в России занимались многие ведомства Германии, но важнейшую роль среди них занимали личный штаб кайзера Вильгельма II, в котором работало более пятидесяти самых опытных разведчиков и разведчиц, штаб при военном министерстве, численностью около 6000 человек, государственная тайная полиция со штабом 500 чиновников и руководивших более 8000 агентами и, наконец, просто тайная полиция, число которой было огромно ^[220].

В то время немецкая разведка чувствовала себя в России уверенно и не боялась преследований русской контрразведки, во главе которой стояли ее же агенты. Были и тщательно закамуфлированные агенты Nachrichtendienst, свившие себе гнездо вблизи царя и в правительстве, но было и много таких, кто открыто выражал поддержку антирусским настроениям в обществе. Первые находились под опекой министра императорского двора и уделов графа Фредерикса, пользующегося непререкаемым доверием у императрицы и, следовательно, у императора. Дружеские отношения связывали Фредерикса с полковником Лаунштейном, военным атташе германского посольства в Петербурге ^[221], и влиятельными чиновниками прусского королевства и берлинского двора кайзера Вильгельма II. Вторую категорию людей поддерживало правительство Горемыкина и Штюрмера, находя в них опору для проведения антирусских решений.