Сталин и НКВД - Леонид Наумов Страница 34

Сотрудник секретно-политического отдела ГУГБ НКВД Г.Н.Лулов утверждал: «Я очень хорошо помню, как такие начальники УНКВД, как Радзивиловский (Иваново) и Симановский (Орел), заходя ко мне после того, как их принимал Н.И. Ежов, с гордостью рассказывали, что Николай Иванович похвалил их работу и дал новый, дополнительный лимит». Обратим внимание, что ни Радзивиловский и Симановский, ни сам Лулов не упоминают про «решения Политбюро» даже формально. «Новый дополнительный лимит» дал сам Ежов.

В ряде регионов «кулацкая» операция продолжилась в 1938 г. Сопоставив данные об общем числе с выделенных лимитов, которые приведены в сводке, датируемой «не ранее 1 марта 1938 г.» с данными январской сводки и данными о повышении Политбюро лимитов с января по март 1938 г., мы увидим, что лимиты нарушались и в 1938 году, правда в меньшем размере. Так, если не учитывать лимит, выделенный Украине на арест 30 000 человек, который по неизвестным причинам в сводку от 1 марта не попал, то можно увидеть, что через Политбюро не прошли санкции на повышение лимита на 26 600 тыс. чел. Всего, следовательно, минуя письменную санкцию Политбюро, прошли лимиты на 266 000 тыс., можно ли в таком случае говорить о жестком контроле со стороны Политбюро за ходом операции?

Уменьшение числа лиц, репрессированных на основании «дополнительных лимитов Ежова» объясняется, прежде всего, просто уменьшением числа регионов, в которых проходила кулацкая операция в 1938 г. Но самым поразительным является то, что региональное руководство выходило за рамки и «лимитов Ежова» (об этом будет сказано ниже).

Вторым инструментом контроля за «кулацкой» операцией должна была стать отчетность НКВД. Так, в тексте приказа № 00447 содержалось требование «о ходе и результатах операции доносить пятидневными сводками к 1, 5, 10, 15, 20 и 25 числу каждого месяца телеграфом и подробно почтой». Однако, промежуточные итоги операции, которые подводились в 1937–1938 гг., показывают, что в реальности свести все эти отчеты и проконтролировать процесс было непросто. В июле 1938 г. 1 спецотдел НКВД подготовил итоговую сводку «О количестве арестованных и осужденных органами НКВД СССР за время с 1 октября 1936 г. по 1 июля 1938 г.» за подписью ст. майора госбезопасности Шапиро. Однако, сравнение цифр июльской отчетности с данными по ходу кулацкой операции в марте 1938 г. (Сводка № 33 ГУГБ НКВД об арестованных и осужденных на основании приказа НКВД СССР № 00447 от 30 июля 1937 г. за подписью старшего майора госбезопасности Цесарского) дают неожиданные результаты.

В 24 регионах количество арестованных в итоговой справке к 1 июля 1938 г. было ниже, чем количество осужденных в справках, датированных 1 марта 1938 г. Стоит подчеркнуть, что и в том, и в другом отчете речь шла именно о кулацкой операции! Конечно, некоторые несоответствия можно объяснить тем, что осуждали иногда «изъятых» из лагерей и тюрем. Тем не менее, и количество арестованных к 1 июля меньше количества арестованных к 1 марта в 17 регионах.

В ряде республик и областей снижение в количестве репрессированных очень заметное. Так, по данным мартовской сводки, в Орджоникидзевском крае было арестовано 10887 чел., осуждено 10915 чел.; по данным июльской — 9353. В Иркутской области всего, по данным марта, было арестовано 8626 чел., осуждено по кулацкой операции — 9439; в июле же количество арестованных за весь период проведения кулацкой операции сократилось до 6463 чел. В Кировской области к марту было арестовано 3658 человек, осуждено — 3703, а к июлю количество арестованных сократилось до 2916. В Ростовской области к марту было арестовано 13440 человек, осуждено — 13562, к июлю арестовано 11637. В Казахской ССР различие было еще больше — по данным марта, кулацкая операция в регионе затронула 20122 чел. арестованных и 20868 осужденных, а по данным июля — «всего» 17386. Но самые необъяснимые изменения в статистике по кулацкой операции произошли с Грузией. По данным марта 1938 г., в Грузинской ССР было арестовано 11194 чел., осуждено 11204. И вдруг из сводки июля 1938 г. руководство страны должно узнать, что по кулацкой операции в этом регионе было арестовано всего 4247 чел., чуть ли не в три раза меньше?

Как можно объяснить эти изменения в тысячи человек? Трудно представить, что все они были отпущены на волю. Возможно, некоторые из этих людей, первоначально арестованные по «кулацкой операции», затем были проведены по другим массовым операциям, например, национальным.

Очевидно, что мы имеем дело с отчетностью, которая совершенно не отражает ход операции и стала формальностью. Причем, справка от 1 июля 1938 года — важный с политической точки зрения документ. Она составлялась для того, чтобы «подвести итоги» 21 месяцу пребывания Ежова на посту наркома. Это видно из самой структуры документа, в котором собрана статистика с октября 1936 года и сравнивается с 21 месяцем руководства Ягоды.

Как бы то ни было, такие разногласия в оценках размаха кулацкой операции в регионах свидетельствуют о том, что отчетность центрального аппарата НКВД летом 1938 г. не позволяла руководству наркомата контролировать репрессии в рамках приказа № 00447. Напомню, что об этом прямо говорилось в официальных документах: «Никакого контроля за деятельностью… троек со стороны НКВД СССР не было».

Еще одним инструментом контроля за «кулацкой» операцией должна была стать кадровая политика НКВД, ведь руководство региональных управлений сильно влияло на процесс проведения массовых репрессий, руководя арестами и входя в состав «троек». Однако, подробный анализ кадровых изменений, проведенных мной в предыдущих работах, показывает, что и этот инструмент контроля был не эффективным, причем, ситуация обострилась весной 1938 г. 26 марта 1938 г., когда был издан приказ о создании вместо Главного управления госбезопасности трех управлений: управления государственной безопасности, управления особых отделов, а также управления наблюдения за транспортом и связью. Новая организационная структура центрального аппарата получилась довольно громоздкой, причем появление новых отделов и управлений вряд ли было вызвано необходимостью (через полгода все вернулось на круги своя и два новых управления были упразднены). Помимо того, создание новой организационной структуры, как бы разумна она ни была, на первом этапе обычно ухудшает управляемость системы. Должно пройти время, прежде чем люди привыкнут к новому распределению обязанностей и к новой иерархии. Именно в этот момент, 8 апреля 1938 г., Сталин принимает решение назначить Ежова еще и наркомом водного транспорта (см. ниже), то есть, фактически, на два месяца лишает наркома возможности непосредственно контролировать работу НКВД. Все это должно было привести к некоторой общей потере управляемости наркоматом.

Кроме кулацкой операции, наркомат должен был контролировать ход национальных операций. Для этой цели в центр из регионов на утверждение списков лиц (т. н. «альбомы»), которые «двойки» на местах (комиссии из начальника НКВД-УНКВД и прокурора) уже определили к первой (расстрел) или второй (заключение на 5—10 лет) категориям. В Москве «альбомы» рассматривали нарком внутренних дел Ежов и генеральный прокурор Вышинский, а затем отправляли обратно в регион для исполнения приговоров. Иными словами, в отличие от кулацкой операции, в рамках национальных нельзя было выносить смертные приговоры на местах.