Российское гражданство. От империи к Советскому Союзу - Эрик Лор Страница 34

Принятый закон существенно замедлил иммиграцию иностранных подданных в вышеназванные провинции. Он также спровоцировал рост числа натурализаций, поскольку иммигранты торопились получить гражданство, чтобы избавиться от наложенных на них ограничений (к 1895 году 166 000 из 199 000 «колонистов» на Волыни были российскими подданными) ^[274]. Волынский губернатор с удивлением обнаружил, что иммиграция в его провинцию продолжается, но теперь туда приезжают не иностранцы, а натурализованные иммигранты из Царства Польского. Все более напряженные отношения с Германией на международной арене и в военной области только прибавляли убедительности доводам военных министров и министров иностранных дел, призывавших к ограничению иммиграции. Результатом стал мартовский указ 1892 года, запретивший «всем иностранным выходцам, в том числе и принявшим русское подданство», селиться в сельской местности на Волыни, близ Киева и в Подолье, а также покупать или арендовать там землю.

Эти указы и правила были встречены повсеместным сопротивлением и изобретением новых способов уклонения от предписаний. Многие поляки и иммигранты находили подставных лиц, не подпадавших под ограничения, и платили им за то, что те становились формальными владельцами земли. Натурализованные родственники подписывали документы на право собственности за свою иностранную родню. Чиновникам было известно это, однако подтвердить применение подобных уловок и положить им конец было очень сложно ^[275]. Но еще более важно, что российские землевладельцы не желали терять надежных арендаторов, и губернатор Волыни начал осознавать, что, если настаивать на выполнении указа 1892 года, это может привести к экономическому краху. Поэтому в 1895 году власти пошли на попятный, освободив от выполнения указа всех российских подданных, уже проживавших в провинции на момент его принятия. Запрет на приобретение новых земель и иммиграцию был сохранен для иностранцев и жителей Царства Польского. Однако Совет министров отклонил просьбу губернатора Волыни о депортации 26 000 еще не натурализовавшихся иммигрантов в случае, если они не сделают этого в назначенный срок ^[276]. В конце концов попытки сдержать «наплыв иностранцев» в западные области привели к серьезному ограничению немецкой иммиграции на сельскохозяйственные земли близ Киева, на Волыни и в Подолье, причем достигнуто это было скорее посредством ограничения прав иммигрантов на покупку земли, чем ужесточением пограничного контроля и визового режима.

И все же никакие ограничения не позволяли остановить нелегальную иммиграцию: те, кто был готов рискнуть, могли пересечь границу. Немецкие чиновники часто облегчали нелегальную иммиграцию в Российскую империю, нарушая существовавшие правила. Самым заметным из этих нарушений оставалась система выдачи жителям приграничных территорий многократных виз или пограничных удостоверений. В 1889 году генерал-губернатор Варшавы пожаловался, что прусские власти продолжают выдавать такие документы (предположительно предназначенные для людей, проживающих в пределах трех километров от границы) жителям внутренних областей и что ограничения на продолжительность проживания на территории России по таким документам (восемь дней для жителей Пруссии, четыре недели для австрийцев) не соблюдаются ^[277]. Его попытки проводить периодическую проверку документов на фабриках с целью поиска нелегальных иммигрантов встретили сопротивление российских фабрикантов и Министерства финансов и, по-видимому, не возымели особого действия ^[278].

Итак, указ от 14 марта 1887 года стал важной контрреформой и событием в истории российского гражданства, чему было несколько причин. Во-первых, после двух десятилетий движения к созданию единообразного разделения статусов гражданина страны и иностранца указ вернул в практику понятие «натурализованный иностранец», отобрав у натурализовавшихся поляков и немцев западных приграничных областей права на владение землей. Во-вторых, после почти столетия поощрения иммиграции из Западной Европы указ 1887 года знаменовал резкий поворот к политике ее ограничения. В-третьих, перестала действовать издавна существовавшая политика сотрудничества с Германией и Австрией в вопросах пограничного контроля. С заключением в 1894 году формального союза с Францией российско-немецкая и российско-австрийская границы быстро стали местом проведения демографической политики «с нулевой суммой», поскольку обе стороны пытались ограничить приток поляков, евреев и представителей других «ненадежных» групп населения на свою территорию ^[279].

Однако, несмотря на все эти перемены, иммиграция в города оставалась простой и даже поощрялась. Для достижения данной цели в интересах властей было поддерживать международные соглашения, подписанные Россией и другими странами в 1860-х годах и прямо защищавшие права иностранцев на владение имуществом «в городах и портах» и его использование ^[280]. Здесь важнее всего было то, что Россия продолжала считать приоритетом ввоз из-за границы квалифицированной рабочей силы и капитала ради проведения индустриализации.

Попытки распространить нативистскую политику, проводившуюся на немецкой границе, на другие части империи провалились, поскольку приоритетом властей в 1890-х годах в еще большей степени стала быстрая модернизация. Одним из примеров может быть обсуждение в 1898 году Комитетом министров предложения кавказского главноначальствующего распространить ограничения на приобретение земли иностранцами, введенные в 1887 году в трех западных провинциях, и на приграничные кавказские территории. Главноначальствующий желал ограничить приобретение земли иммигрировавшими подданными Османской империи (прежде всего армянами и греками). Министр финансов Сергей Юльевич Витте ответил на это, что подобные меры могут повредить его попыткам привлечь на Кавказ заграничные инвестиции, и вышеуказанное предложение стало одной из многих нативистских инициатив, отметенных в 1890-х годах во имя быстрой модернизации, проводимой при широком иностранном участии ^[281]. В предшествовавшие Первой мировой войне десятилетия сравнительного мира рабочие, работодатели, рантье и сторонники быстрого экономического развития выиграли битв с нативистами больше, чем проиграли.