Опыт Октября 1917 года. Как делают революцию - Алексей Сахнин Страница 34

Фактически, «военка», находившаяся под контролем членов ЦК Свердлова, Дзержинского и Бубнова (вовсе не относившихся к «правому» крылу), заняла позицию идентичную той, которую сформулировали лидеры партийной фракции ЦИК. Они предложили союз умеренным социалистам, причем не настаивая на советской формуле организации власти.

Центральный комитет РСДРП(б) впервые с начала мятежа собрался лишь 30 августа. ЦК рассмотрел предложение Зиновьева о возможности возвращения его к работе и принял решение всемерно способствовать этому. И действительно, с 29 августа статьи Зиновьева публикуются практически в каждом номере Центрального органа партии. Как уже говорилось, Зиновьев из раза в раз предостерегает партию против вооруженного восстания, которое, по его мнению, было обречено, так же, как, в свое время, Парижская Коммуна. «Но в том-то и беда, что (насколько может предвидеть человеческий ум) такое восстание в данный момент должно было бы и кончиться так же, как кончилось восстание парижских рабочих: поражением» – пишет он.

Кроме того, ЦК принял решение использовать сложившуюся ситуацию, чтобы провести кампанию митингов за освобождение арестованных в связи с событиями 3–5 июля и возвращения на свои посты преследуемых большевиков. «Членам ЦК, входящим в Комитет народной борьбы с контрреволюцией вменяется в обязанность – гласят протоколы – поставить и там вопрос о преследуемых за 3–5 июня».

После этого кто-то из присутствующих поставил вопрос о выходе представителей большевистской партии из Комитета, в котором большевики составляли очевидное меньшинство. Но предложение было отклонено. Большинство ЦК посчитало, что «это решение может быть принято лишь в общей связи с вопросами о вооружении рабочих и о власти». Таким образом, вопрос о сотрудничестве с силами «революционной демократии» обуславливался тем, насколько те сами окажутся готовыми к соглашению с большевиками.

Нам не известно, кто именно предложил выйти из Комитета и кто воспрепятствовал этому, но можно предположить, что это был Бубнов, самый последовательный сторонник тактики «самостоятельной» работы партии, отказа от соглашений с умеренными социалистами.

В дальнейшем, собравшиеся решили отложить обсуждение вопроса о политической ситуации до следующего собрания, которое состоялось на следующий день, 31 августа. Оно представляло из себя расширенное заседание ЦК с участием представителей фракций большевиков в ЦИК и Петросовете. Таким образом, число сторонников компромисса с советским большинством заведомо было выше обычного.

Единственным вопросом повестки дня была написанная Каменевым декларация «О власти». После того как проект декларации был зачитан, «тов. Каменевым была объявлена генеральная дискуссия, в которой принимали участие все присутствовавшие». Как видно, Каменев выступал председателем собрания, хотя это было лишь второе заседание ЦК на котором он присутствовал.

Сама резолюция представляла собой сравнительно умеренный для большевиков документ. Она была предназначена для принятия ЦИКом и от имени последнего провозглашала, что «отныне должны быть решительно прекращены всякие колебания в деле организации власти». Каменев, от имени большевиков предлагал высшему советском органу отстранить от власти «не только представителей к.-д. партии, открыто замешанной в мятеже, и представителей цензовых элементов вообще», но и принципиально отказаться от политики соглашений с буржуазными силами.

Резолюция констатировала, что «исключительные полномочия Временного правительства» более не могут быть терпимы, также как и его «безответственность». И провозглашала, что «единственный выход» из создавшегося положения в создании власти из «представителей революционного пролетариата и крестьянства». Таким образом, предполагалось создать власть из представителей советских партий, ответственную перед каким-то представительным органом. Но в роли последнего могли теоретически выступать как Советы, так и планировавшееся Государственное совещание, в котором большевики согласились участвовать. Однако в резолюции формула конструирования власти не расшифровывалась, указывалось лишь на ее классовое содержание и принципы политического курса.

Новая власть должна была декретировать демократическую республику, отменить частную собственность на помещичью землю, ввести рабочий контроль над производством и распределением, национализировать важнейшие отрасли промышленности, обложить крупные капиталы налогами, отменить тайные договора, а также прекратить все репрессии против рабочего класса и его организаций, смертную казнь на фронте, очистить армию от контрреволюционного комсостава и т. д…

Таким образом, Каменев предлагал руководству партии окончательно сделать ставку на тактику союза с советскими партиями, не обуславливая этот союз советским принципом организации власти в стране, а лишь обговорив своего рода «правительственную программу», которую должна была осуществлять новая власть.

Ход «генеральной дискуссии» нам не известен, но каменевская резолюция была по ее итогам принята. По всей видимости, некоторые разногласия в партийном руководстве все же существовали, поскольку вечером того же дня, на следующем заседании ЦК было решено поручить Сталину и Каменеву подготовить по докладу о текущем моменте для планировавшегося на 3 сентября пленума ЦК. Следовательно, партийное руководство признавало, что единства мнений по этому вопросу не существует. Но какие именно вопросы оставались спорными не ясно. Возможно, часть цекистов стремились к более самостоятельной линии партии в духе рекомендаций Ленина. Не исключено (хотя и менее вероятно), что были сторонники того, чтобы придать Каменевской резолюции больше определенности, указав на советский принцип организации будущей власти.

* * *

Свою первую реакцию на события корниловского мятежа Ленин сформулировал только 30 августа, после того, как Крупская привезла ему в Финляндию свежие газеты и рассказала «новости из первых рук». Сделал он это в своем письме в Центральный Комитет РСДРП(б). Ленин признавал, что происходящие события означают для партии и страны резкий и стремительный поворот и, «как всякий крутой поворот, он требует пересмотра и изменения тактики». Но, «как со всяким пересмотром, надо быть архиосторожным, чтобы не впасть в беспринципность». Далее Ленин прямо обвиняет в беспринципности тех, кто «скатывается до оборончества или … до блока с эсерами, до поддержки Временного правительства».

Таким образом, Ленин сразу же встал в оппозицию тому курсу, который партия выработала сразу на нескольких уровнях: от фракции в ЦИК до ЦК, и который пользовался поддержкой большинства партийных лидеров.

С другой стороны, сам Ленин изменил свою оценку ситуации и свои взгляды на ближайшие задачи партии. Вместо установки на немедленный захват власти большевиками он призывает «ни на йоту не ослабляя вражды» к Керенскому «иначе подойти к задаче борьбы с ним», а именно отказаться от немедленного свержения правительства. Вместо этого он предлагал партии сосредоточиться на том, чтобы самостоятельно вести войну с Корниловым «революционно, втягивая массы, поднимая их, разжигая их». В тот же день в «Рабочем вышла статья Зиновьева» «Чего не делать», направленная против уличной мобилизации, и такие статьи были одним из наиболее важных мотивов в центральной большевистской прессе тех дней. Противоречие между ленинскими предложениями и политикой руководства партии в Петрограде очевидно.