«Соколы», умытые кровью. Почему советские ВВС воевали хуже Люфтваффе? - Андрей Смирнов Страница 34

Прежде всего укажем, что вплоть до конца 1942 г. абсолютное большинство машин советской истребительной авиации было в принципе не приспособлено к воздушным боям Второй мировой войны, ибо не располагало радиосвязью. Управлять своими подчиненными в воздухе абсолютное большинство командиров групп могло лишь эволюциями своего самолета (покачивая крыльями и т.п.), жестикуляцией или по принципу «делай, как я». И в том, и в другом, и в третьем случае подчиненные должны были хорошо видеть машину командира, т.е. держаться в непосредственной близости от него. А это фактически исключало возможность применения единственно эффективной для того времени тактики группового боя – основанной на взаимодействии самолетов в паре, пар, четверок и т.д. Ведь эти самолеты, пары, четверки и т.д. должны были находиться на значительном расстоянии друг от друга, чтобы иметь возможность сражаться на больших скоростях, позволявших, в свою очередь, сохранять инициативу в бою. Не зря директива командующего ВВС Красной Армии от 7 июля 1943 г. требовала «в истребительных частях радио считать таким же оружием, как пушка и крупнокалиберный пулемет!201

Несомненно, отсутствие радиосвязи было одной из причин, по которым советские истребители долго сохраняли приверженность плотным боевым порядкам, где летчику приходилось следить не столько за воздушной обстановкой, сколько за тем, чтобы не врезаться в соседнюю машину (и, значит, подвергаться опасности прозевать атаку противника), а маневрировать медленно и неуклюже... Отсутствие радиосвязи не позволяло также обмениваться информацией об обстановке – и, в частности, предупреждать друг друга об опасности. Показателен эпизод, когда 13 июля 1941 г. над аэродромом Шонгуй близ Мурманска капитан Г.Шашке из штабного звена 76-й истребительно-бомбардировочной эскадры (Zerstцrergeschwader) сбил сразу три И-16 из 145-го истребительного авиаполка 1-й смешанной авиадивизии ВВС 14-й армии Северного фронта202. Находившиеся на аэродроме советские авиаторы прекрасно видели, как двухмоторный «мессер» заходит в хвост взлетающему звену, но предупредить лейтенанта В.Г.Ишакова и младших лейтенантов В.Г.Макарова и И.И.Шумеева не могли ввиду отсутствия на их самолетах радиостанций... В конечном счете отсутствие радиосвязи было одной из главных причин колоссальных потерь советской истребительной авиации в годы войны!

Отсутствие радиосвязи не позволяло также наводить истребители, находившиеся в воздухе, на цель, создавая им те же тактические преимущества, что и немцам. Последним с земли сообщали не только координаты советских самолетов, но и метеообстановку в этом районе. В результате, вспоминал Э.Хартманн, «мы могли [...] выбирать для своих атак наилучшую высоту и позицию [т.е. опять-таки захватывать инициативу в бою! – А.С.]»203. А в случае необходимости немцы быстро наращивали свои силы, вызывая в район боя по радио подкрепление за подкреплением...

Еще раз подчеркнем, что в 1941—1942 гг. в столь невыгодном тактическом положении оказывалось абсолютное большинство советских летчиков-истребителей! На «ястребки» довоенного выпуска – И-16, И-153 и И-15 бис – радиостанции начали ставить лишь в 1940—1941 гг., да и то не на все. Теоретически из примерно 8000 машин этих типов204, имевшихся в строевых истребительных авиачастях к началу войны, радиосвязью могли обладать до 20% (от 1238 до 1302 И-153 и порядка 150 И-16 типов 24, 28 и 29205). Однако в действительности радиофицированных «ишаков» и «чаек» было меньше: довоенная советская радиоаппаратура была настолько несовершенна, что в частях ее нередко демонтировали как бесполезный груз и отправляли на склад... А на И-15 бис радиостанции не ставили никогда. Из истребителей, строившихся в 1941-м, радиосвязь имело большинство ЛаГГ-3 и МиГ-3206, но Як-1 радиостанциями тогда вообще не оснащались; они стали получать их только зимой 1942-го, начиная с 52-й серии. Весной – летом 1942 г. радиостанции устанавливались сначала на 10% вновь выпускаемых Як-1, затем на 20% и, наконец, на 33% (на каждом третьем самолете)207; по-видимому, так же обстояло дело и со строившимися тогда Як-7. Но во фронтовых частях удельный вес радиофицированных «ястребков» в это время был значительно меньше. Так, 1-я воздушная армия Западного фронта в июле 1942 г. располагала четырьмя истребительными авиадивизиями (т.е. не менее чем 12 полками) – однако радиостанциями в ней были оборудованы лишь машины 18-го гвардейского истребительного авиаполка, да и то лишь примерно на 80%208. Полностью радиофицированы были в то время лишь истребители английского и американского производства – «Харрикейны», «Томагауки» и «Киттихауки». И только 20 августа 1942 г. вышло постановление Государственного Комитета Обороны об оснащении радиостанциями всех вновь выпускаемых истребителей.

Но это была лишь часть проблемы. Все приведенные в предыдущем абзаце цифры относятся лишь к радиоприемникам, а радиопередатчиками в 1941—1942 гг. было оборудовано еще меньшее количество советских истребителей. Так, в 1941 г. передатчики ставили лишь на каждый третий из тех МиГ-3, что были оснащены радиоприемниками, и на каждый десятый из имеющих приемники ЛаГГ-3; из радиофицированных Як-1 весной – летом 1942 г. передатчиками тоже оснащали лишь каждый десятый (т.е. сначала 1%, затем 2% и под конец 3,3% вновь выпускаемых машин этого типа). В сентябре передатчиками стали оснащать 20% выходящих из заводских цехов Як-1 (а также 33% только что запущенных в серию Ла-5), а с октября – 50%; только на 50% снабжались передатчиками и Як-9 в начале 1943-го209. В 5-м гвардейском истребительном авиаполку 207-й истребительной авиадивизии 17-й воздушной армии Юго-Западного фронта, оснащенном Ла-5, радиопередатчики еще и в июле 1943 г. стояли только на командирских машинах. И даже на новейших Ла-5ФН, полученных 5-м гвардейским с завода в сентябре 1943-го, передатчики пришлось ставить уже в полку, силами техсостава...210 Только в конце 1943 г. каждый вновь выпускаемый истребитель стал получать и приемник и передатчик – а до этого большинство советских пилотов не могли сообщить командиру или друг другу о замеченной ими цели или опасности.

Впрочем, и при наличии радиостанций советские истребители далеко не всегда могли связаться друг с другом! Теми радиостанциями, что устанавливались в 1941—1942 гг., летчики попросту «не могли пользоваться из-за больших помех радиоприему, создаваемых системой зажигания мотора и другими самолетными источниками». Эти помехи «вызывали страшный шум и треск в наушниках»; кроме того, советская радиоаппаратура «часто расстраивалась, не обладала достаточной стабильностью частот, не обеспечивала должной слышимости». «Все это порождало к радиосвязи недоверие, а некоторые летчики вообще наотрез отказывались применять ее в бою»211. «В 41-м году, – прямо заявляет летавший тогда на МиГ-3 в 10-м истребительном авиаполку В.И.Клименко, – никакой радиосвязи, можно сказать, не было. Один треск в наушниках стоял, никто радио не пользовался»212. А.Е.Шварев указывает, что нормально радио стало работать только во время участия его 236-го истребительного авиаполка в Сталинградской битве, т.е. осенью 1942 – зимой 1943 г., но, по свидетельству ветерана 5-го гвардейского истребительного авиаполка Г.А.Баевского, качество советских радиостанций хромало еще в середине 1943-го («В наушниках – треск, слышимость неважная...»), по С.Д.Горелову из 111-го гвардейского, нормальной работа радио стала лишь осенью 43-го, а по И.И.Кожемяко из 107-го гвардейского, она оставалась неважной до конца войны213. Характерно, что, по наблюдениям немцев, четкое взаимодействие в бою в советских ВВС впервые стали демонстрировать полки, летавшие на американских истребителях «Аэрокобра», которые имели «устойчивую, с незначительными помехами радиосвязь»214. «Мы в группе переговаривались между собой в воздухе, как по телефону...», – вспоминал третий по официальной результативности советский ас Г.А.Речкалов, воевавший на «Аэрокобрах» в 16-м гвардейском истребительном авиаполку 9-й гвардейской истребительной авиадивизии215.