Приватизация по Чубайсу. Ваучерная афера. Расстрел парламента - Сергей Полозков Страница 34

Кстати, мы были, чуть ли не единственной областью, где уже 19-го числа решения российской власти были обнародованы.

Потом 20 и 21 числа походы к телевидению стали, как кто-то остроумно заметил, «революционной традицией», и Молокин, как Ильич, выступал с балкона, вошел во вкус, и вообще все это выглядело очень романтично и несколько театрально.

На следующий день с утра было заседание Президиума Сормовского райсовета. Спорили много, но большинством голосов приняли решение о том, что Сормово подчиняется российским законам, чем, как написали бы в доперестроечные времена, еще раз подтвердили славные революционные традиции сормовичей.

А тем временем информация из Москвы поступала все тревожнее. Просачивались слухи о возможном штурме. Тем не менее, было объявлено о том, что сессия Верховного Совета Российской Федерации откроется 21 го. До 6 вечера я вел прием избирателей, благо их было в этот день немного, но это было связано вовсе не с событиями, а с тем, что это был летний период, а летом люди даже на жизнь жалуются реже, чем зимой.

Вечером я отправился на вокзал и 37-мым поездом, вместе с народными депутатами России Лисиным и Рыжовым, утром мы приехали в Москву. Обстановка была очень тревожная, по радио, еще в поезде, мы услышали о столкновениях и о жертвах, которые, слава богу, впоследствии не подтвердились.

Я подъехал к Белому Дому в 9-00, вокруг танки, но какие-то не живые, экипажи их покинули. На одном из танков трехцветный флаг. И вокруг всего дома огромное количество людей. Толпа очень пестрая, много молодежи, идет мелкий моросящий дождик, люди прячутся под целлофановой пленкой. Они возбуждены, их лица отражают все возможные гаммы чувств.

Продираюсь к входу и торопливо иду к себе в кабинет. Внутри здания много людей с оружием, всюду распущенные пожарные рукава, действует громкоговорящая связь, которая работает во всех кабинетах, раньше ей не пользовались. Мои коллеги, бывшие эти два дня здесь, рассказывают мне о тревожной ночи, о митингах, о несостоявшемся штурме. Ребята небритые, уставшие, в ответ я им рассказываю о своих приключениях.

Настроения разные. Одни говорят: «Победа уже близка. Встал на забастовку Горьковский автозавод, нас поддержал Тихоокеанский флот». Другие менее оптимистичны. «Ну, если вся ваши информация такова, то плохо дело», — отвечаю я. Дело в том, что наш автозавод тогда, действительно, был на грани остановки, но вовсе не по политическим причинам, а в связи с нехваткой комплектующих деталей.

Были и забавные моменты. Депутат Безруков из Владимира, ныне преуспевающий адвокат, напряженно всматривается в окно.

— Что ты там высматриваешь, — спрашиваю, — танки что ли?

— Да нет, жигуленка, понимаешь, моего уволокли, баррикаду делать, не разобрали бы на запчасти.

Сессия Верховного Совета открылась в 10–00. Присутствуют Ельцин, Хасбулатов, Руцкой. Мы принимаем Постановление о подтверждении указов Президента России, предлагается голосовать руками всем народным депутатам, вне зависимости от того, члены они Верховного Совета или нет. Естественно голосуют все единогласно. Тех, кто против, просто нет в зале, не приехали.

Буквально во время заседания к Ельцину подходит референт с запиской, которую он сразу оглашает. ГКЧПисты покинули Москву, сев в самолет, и полетели в неизвестном направлении, вероятнее всего в Форос. Зал взрывается громом аплодисментов, фактически это означает их капитуляцию и, хотя до конца еще ничего не ясно, близость развязки ощущается всеми. Ельцин говорит о том, что в Крым необходимо срочно ехать и лучше всего ему самому. Все возражают, так как в неопределенной ситуации это слишком рискованно. В конце концов, принимается решение отправить туда делегацию во главе с Силаевым в составе 10 человек. Добровольцев на это дело более чем достаточно.

Сразу же психологический тон меняется. Становится меньше тревожности. Продолжать заседание без поступления новой информации становится бессмысленным, и оно временно прерывается. Возвращаюсь из зала заседаний в свой кабинет, из широкого окна видно целое море народа, стоящего вокруг здания. Вдруг люди неожиданно начинают ликовать. Сначала мы подумали, что поступила какая-то новая информация, но, оказывается, они просто только что узнали о вылете ГКЧПистов в Крым.

Пока суд да дело, узнаю подробности ночи. Ночью шел беспрерывный митинг, ораторы выступали с балкона Белого Дома, и все напряженно ожидали штурма.

Часа в 2–3 ночи чуть не началась настоящая паника из-за того, что Белла Куркова, телекомментатор Ленинградского телевидения, депутат России, вдруг неожиданно по громкоговорящей связи начала истерично вопить: «Сейчас начнется штурм, женщины и дети покиньте здание!» Однако, слава богу, тогда ничего подобного не произошло, люди остались целы и здание тоже, если не считать многочисленных надписей на его стенах возводящих хулу на ГКЧП и КПСС, часто с использованием ненормативной лексики.

Эти надписи потом долго смывали каким-то специальным раствором. Интересно было выяснить, откуда у защитников взялось оружие. Оказалось, что ночью приезжал целый грузовик и неизвестные, судя по всему рэкетиры, раздавали это оружие кому ни попадя, не регистрируя эту раздачу никоим образом.

Это, кстати, факт достаточно известный, который, в свое время, широко описывался в печати. А фотография слегка хмельного Растроповича с автоматом в руке, сидящем на стуле, вообще обошла весь мир. Я напоминаю о нем в связи с тем, чтобы напомнить о том, что оружия в 91 году в Белом Доме было не меньше, чем в 93. Однако «коммунистические ортодоксы», в отличие от «демократических», не окружали здание Белого Дома колючей проволокой и не избивали сторонников демократии омоновскими дубинками.

Где-то часа через полтора заседание Верховного Совета возобновилось. За это время поступила достоверная информация о том, что ГКЧПисты в Форосе фактически сдались и настроение нарастающей эйфории победы начало играть с некоторыми находящимися в зале злые шутки.

Со стороны крайних радикалов стали раздаваться возгласы с требованиями немедленно разобраться с теми депутатами, которых не было сейчас в зале, и с теми, кто был недостаточно демократичен. Помню, как побледнел Абдулатипов, когда от него начали требовать отчета о том, где он был 20 и 21. Дело в том, что тогда Абдулатипов Рамазан Гаджимуратович, будучи Председателем Совета Национальностей Верховного Совета России, находился в опале из-за того, что весной, как я уже рассказывал выше, подписал «обращение шести» и в связи с тем, что он участвовал в президентских выборах в качестве кандидата на пост вицепрезидента России в связке с Бакатиным. Меня это лично очень возмутило.

Я пробился тогда к микрофону и потребовал прекратить охоту на ведьм. Это был очень опасный признак того, что сваливающаяся в руки демократов власть им не под силу и ничего хорошего они с ней не сделают.

Вскоре, и Хасбулатов, видя, как народ начинает ратовать за принятие слишком эмоциональных решений, поспешил закрыть заседание и пригласил всех на митинг.

Этот митинг, митинг «победителей», не раз показывали по телевидению, и он теперь уже является исторической хроникой. Воистину это было захватывающее зрелище. Места не хватало нигде ни на балконе, ни на площади перед ним. Огромное море народа. Лица людей радостные и восторженные, они действительно верили тогда в победу демократии, в победу нового над старым. Я и сейчас считаю, что, если бы Ельцин и его окружение более разумно распорядились свалившейся на них властью, реформы могли бы пойти совсем другим путем. Однако на это был лишь 1 шанс из 1000, и он не реализовался.