Анна Герман. Сто воспоминаний о великой певице - Иван Ильичев Страница 34

Михаил Шпагин, переводчик польского и итальянского языка (Москва) «Я больше всего на свете люблю танцевать!»

Танец с Анджеем Урбанчиком, другом семьи. Фото из архива Збигнева Тухольского

С Анной Герман я встречался несколько раз, когда в Москве проводились Дни польской культуры. Первый раз – в 1974 году, тогда вместе с Анной приезжали и другие польские знаменитости – Марыля Родович и Ежи Поломский. Ко всем артистам были прикреплены переводчики, которые помогали нашим польским друзьям общаться за кулисами, на официальных встречах и так далее. Во время официальных встреч, приёмов Анна Герман всегда говорила на польском языке. Многие, я в том числе, удивлялись, ведь Анна прекрасно владела русским языком. На мой удивлённый вопрос, зачем ей переводчик, она ответила: «Я же в составе польской делегации, я певица польская, это некорректно, если я при своих коллегах буду разговаривать на другом языке». Это была дипломатия её поведения, даже своим знанием русского языка она не кичилась, понимала, что её коллеги могут это неправильно понять.

Последний раз я встретился Анной в Москве, в апреле 1979 года, на праздновании 35-летия Польской Народной Республики. Это были торжественные мероприятия, в которых принимали участие не только эстрадные артисты, но и знаменитые польские коллективы: Симфонический оркестр и смешанный хор Краковской филармонии, струнный квартет им. Гражины Бацевич, Варшавский драматический театр «Вспулчесны» («Современник»), Польский театр танца, Центральный художественный ансамбль Войска Польского, ансамбль народной песни и танца «Шлёнск». Из эстрадных артистов были: Анна Герман, Марыля Родович, Чеслав Немен, Здислава Сосницка и Кшиштоф Кравчик.

В дни этих концертов состоялся приём в посольстве Польши, где мне удалось ближе пообщаться с Анной. Я рассказал ей, что перевожу не только с польского, но и с итальянского языка, и уже буквально через минуту мы заговорили с ней по-итальянски! Я заметил: «Может быть, не очень корректно, что мы в посольстве Польше на официальном приёме говорим на итальянском языке?». Анна улыбнулась и ответила: «Мишель (так она меня называла), могу я вам пожаловаться, но по-итальянски, чтобы никто не понял вокруг? Я так не люблю эти официальные встречи и приёмы: каждый присутствующий считает своим долгом подойти ко мне и спросить о моём здоровье. После итальянской аварии как будто нет другой темы. Меня эти вопросы очень утомляют».

А потом заиграла музыка, и Анна пригласила меня танцевать: «Мишель, я больше всего на свете люблю танцевать! Потанцуем? Пускай все вокруг видят, что я здоровая, что могу кружиться в танце!».

Этот вечер я запомнил на всю жизнь. Позже я слышал от своих коллег-переводчиков, которые сталкивались с Анной на гастролях: «Она такая капризная и всё время устаёт». Никто тогда не знал, что те годы были для неё последними. Вскоре её не стало. Многие считали её необщительной, она не любила ходить в рестораны, не участвовала в посиделках после концертов. Если бы мы знали тогда, что это было связано с её здоровьем, мы бы все внимательнее к ней относились!

Наталья Вертячих, в 70-е годы – сотрудница министерства культуры СССР, отвечала за пребывание делегаций польских деятелей культуры в Москве (Москва) «Помню очень красивую Анну в белоснежном платье»

Огромная торжественная сцена Кремлевского дворца съездов, на ней – очень красивая, в белом вязаном платье Анна Герман…

Я не запомнила, что она пела, но очарование её красотой сохранилось в моей памяти и по сей день. Аня была очень светлым человеком, мы много раз пересекались во время репетиций Дней польской культуры в Москве, на приёмах в посольстве Польши. Она никогда не обращала на себя внимания, ничего не просила, не выставляла никаких условий. Это была самая приятная в общении артистка во время больших сборных концертов. Всегда ласково улыбалась, говорила очень мягко, никогда не повышала голос.

Фото Марека Каревича

Наше общение всегда протекало в рабочей атмосфере, вокруг всегда было много народа – артистов, журналистов, переводчиков. Мы не общались вне этих встреч, не могу похвалиться беседами с Анной наедине. Но её отношение к работе, к профессии, к окружающим людям – это запомнилось! Анна обладала редким качеством, которым обладают очень немногие артисты – деликатностью.

За давностью лет я не помню никаких подробностей того большого концерта в Кремлевском дворце, помню только очень красивую Анну в белоснежном платье…

Журналисты

Лия Спадони, журналист (Санкт-Петербург) «Наедине с ней я чувствовала себя наедине с вечностью»

Лия Спадони

В один из осенних вечеров 2002 года произошла моя первая встреча с Лией Леонидовной Спадони. Обстоятельств, которые помогли мне найти в Петербурге её телефон, я не помню. Помню её строгий голос, диктующий адрес, куда мне надлежало приехать. Я хотел как можно больше узнать об Анне Герман из уст её ленинградской подруги. По уже опубликованным тогда четырём интервью Лии Спадони с Анной Герман было понятно, что мне предстоит встреча с неординарным человеком – журналистом, которая сумела открыть сердце Анны для тысяч ленинградских радиослушателей в 70-е годы прошлого столетия.

В тот вечер мы много говорили с Лией Леонидовной об Анне. Устроившись в её маленькой комнатке на диване, я рассматривал россыпи фотографий любимой певицы, бережно хранимые в этом доме. О каждой фотографии подробно рассказывалось: где снято, в каком месте, при каких обстоятельствах. А в довершение мне были переданы несколько кассет с записями ленинградских интервью Анны Герман. Живой голос Анны звучал так близко, так рядом, что, казалось, мы перенеслись в далёкие 70-е годы. Эти кассеты были переписаны мною и через несколько дней возвращены владелице. Прощаясь, Лия Спадони подарила мне трёхлитровую банку мёда, подчеркнув, что Анна очень любила это лакомство. Также мне в подарок достались некоторые документы из её архива, фотографии и афиши.