Последнее наступление Гитлера. Разгром танковой элиты Рейха - Андрей Васильченко Страница 34

«IV танковый корпус СС не может приступить к наступлению утром 23 января, как это было изначально намечено и приказано. Задержка, вызванная перегруппировкой 1-й танковой дивизии и народно-артиллерийского корпуса, может затянуться до вечера 23 января. Несмотря на эту задержку, командующий Балк намерен дождаться артиллерии, так как без оной есть риск, что наступление вообще не удастся. Для того чтобы не терять времени зря, приказано уничтожить в ходе небольших операций отдельные очаги вражеского сопротивления. Удар предполагается наносить там, где противник имеет слабые позиции».

Таким образом маскировалась ошибка во временных расчетах. Показательно, что данная ошибка была допущена не Гилле, а командованием армейской группы. Но при этом генерал-майор Гедке предпочитал опять же возлагать всю вину на эсэсовского генерала: «Есть мнение, что вчерашнее наступление 1-й танковой дивизии в Секешфехерваре хотя и привело к благоприятному исходу, но тем не менее значительно замедлило начало наступления корпуса на северо-восток».

Вот таким «элегантным» способом в германских войсках строились интриги. Как оказалось, взятие немцами Секешфехервара для армейского командования не имело никакого значения! Вдвойне примечательно, что когда Гилле предлагал взять этот город, никто в штабе армейской группы не возражал против данного намерения. Никто не сомневался в том, что сокращение северного фланга танкового корпуса и последующее использование 1-й танковой дивизии для наступления на Будапешт является вполне логичным (с военной точки зрения) шагом. И ни для кого не было секретом, что танковая дивизия «Мертвая голова» более не могла развивать наступление, двигаясь на северо-восток и одновременно в обратном направлении, по северному берегу озера Веленце. В данной ситуации никто не вспомнил, что именно такое «двустороннее» движение дивизии «Мертвая голова» дало фору советским войскам, которые в оперативные сроки смогли создать мощный рубеж обороны на берегу Вали. Но с житейской точки зрения все было предельно ясно — штабным чинам срочно был нужен «козел отпущения».

В 9 часов 55 минут Гедке сообщил в штаб группы армий «Юг», что 3-я венгерская армия, которая должна была удерживать окрестности канала Шио, получила команду переместиться по всему южному флангу вплоть до берега Дуная. Штаб панцергренадерской дивизии «Фельдхеррнхалле», большая часть которой оказалась окруженной в Будапеште, вливался в «дивизионный штаб Папе». Последний командовал отныне не только танковыми разведывательными отрядами 1-й и 23-й дивизий, но и 25-й венгерской пехотной дивизией. Этот ход был вполне предсказуем, так как немцы не доверяли венгерским офицерам.

Во время вынужденного простоя командование IV танкового корпуса СС перенесло свой командный пункт из Йенё в Шерегейеш (то есть за день штаб проделал около 25 километров). Теперь Гилле предстояло отвечать за обстановку на юго-восточном фланге, на отрезке фронта, ограниченном Цеце и Дунапентеле. Именно здесь наиболее активно стали проявлять себя советские войска. Первая советская танковая контратака была нацелена на Херцегфальву. Но с первого раза советским войскам не удалось деблокировать окруженный там отряд красноармейцев. К вечеру этого, дня фронт на этом участке проходил между Алапом и расположенным чуть севернее Шарбогардом (где продолжала держать оборону еще одна группа красноармейцев), на несколько километров южнее Херцегфальвы и по южным окраинам Дунапентеле. В итоге 3-я танковая дивизия оказалась втянутой в бой на юго-восточном фланге, а стало быть, не имела никакой возможности участвовать в прорыве к Будапешту.

Тем временем дивизия СС «Викинг» вновь попыталась развить наступление на север вдоль Дуная. Вновь оказавшись у Вали, немецкие танки опять попали под мощный огонь советской противотанковой артиллерии, ведущийся с противоположного, более высокого берега. Постепенно советские войска стали переходить в контратаки. В районе Сент-Петера советская контратака не увенчалась успехом, немцам удалось воспользоваться временным преимуществом. По обе стороны от узкоколейной железнодорожной линии, в единственном месте они смогли прорваться на другой берег Вали. Здесь возник крошечный плацдарм.

Тактических успехов в тот день у немцев было совсем немного. Дивизии «Мертвая голова» удалось захватить усадьбу в пяти километрах на юго-восток от Каполнаш-Ниека. Но удерживать ее немцам удавалось только в течение нескольких часов. Предпринятая с двух сторон советская контратака выбила их оттуда.

Пока шли эти локальные бои, 1-я танковая дивизия и 403-й народно-артиллерийский корпус были на марше. Как и предполагалось, выйти на исходные позиции они могли только к вечеру. В итоге наступление на советские позиции близ Вали было запланировано на ночь. Пока развивались эти события, корпусная группа Брайта на правом крыле (23-я танковая дивизия) смогла продвинуться вперед и занять позиции на берегу речки Часаши-Виз. Позиции танковой дивизии теперь располагались между Замоем и озером Веленце. Но дальнейшее продвижение оказалось невозможным — советская линия обороны была фактически неприступной. Но в то же время советская оборона ослабла в Вертешских горах. Решив не упускать такого шанса, немецкое командование бросило в горы VIII венгерский армейский корпус. Развивавшееся в это самое время наступление I кавалерийского корпуса не принесло немцам значительного успеха. Находившиеся там советские части как минимум имели опыт боев со времен операции «Конрад I». В итоге, несмотря на мороз, советские солдаты применили особую тактику. Они закапывали танки по самую башню, превращая их фактически в неприступные огневые точки. Чтобы ликвидировать такой бункер, немцам приходилось снаряжать ночью специальные отряды, причем не всегда подобные вылазки заканчивались для них успехом. Многие из таких «танковых бункеров» находились под усиленным артиллерийским прикрытием. Стоит отметить, что за январь на северном участке фронта, в частности в горах, значительно выросло количество советской артиллерии. Во многом это было связано с тем, что обстрелы Буды (западного плацдарма Будапешта) теперь велись в основном с севера и северо-запада.

Примерно в 22 часа генерал Вёлер традиционно сообщал генерал-полковнику Гудериану сводку с мест боевых действий. Во время беседы Гудериан прервал собеседника достаточно откровенным вопросом: «А как вы считаете, что возможно сделать имеющимися у вас в распоряжении силами?» Вёлер решил сохранять осторожность: «Это очень серьезный вопрос. После того как из-за недостатка пехоты наступление заглохло в нескольких местах, мы ожидаем прибытия 356-й пехотной дивизии. В любом случае имеющиеся в данный момент силы являются недостаточными для наступления. Впрочем, я надеюсь, что после прибытия 356-й пехотной дивизии и развития наступления в Вертешских горах фронт выровняется и мы сможем далее продолжать наступление».

Подумав, Гудериан сказал: «В крайнем случае нам придется перекинуть сюда еще части, которые были предназначены для других целей. Это слишком серьезный вопрос, чтобы пытаться его решить силами не самой мощной пехотной дивизии. Фюрер хочет полностью стабилизировать фронт по Дунаю».

К тому моменту было ясно как день, что немцам для успешного продолжения наступления явно недостаточно одной пехотной дивизии. В штабе группы армий «Юг» по этому поводу все чаще и чаще раздавались недовольные голоса. Но это характеризовало немецкий стиль командования, который к концу войны сводился к попыткам избежать предельно ясных решений. Гедке, дававший уклончивый ответ, был ярким примером проявления подобного стиля командования. Он вообще предпочитал говорить некими условностями: «Вот если сегодня ночью IV танковому корпусу удастся развить наступление через реку, а также будет выправлена линия фронта в Вертешских горах, то, возможно, мы обойдемся собственными силами». Хмыкнувший Гудериан бросил в ответ: «Ну, тогда мы поговорим об этом завтра в 10 часов утра».