Вызов Запада и ответ России - Анатолий Уткин Страница 34

Место России в Европе подкреплялось демографическими показателями. В середине семнадцатого века четырнадцатимиллионное население России составляло лишь половину совокупного населения Франции и Англии (27 миллионов человек). К 1800 году соотношение выровнялось в пользу России (36 миллионов российских подданных против 39 миллионов жителей Англии и Франции). Демографическое соотношение еще более изменилось в пользу России к началу нашего века (129 миллионов подданных царя против 79 миллионов жителей Англии и Франции). Уступая в индустриальном развитии, Россия по совокупности своего населения стала равной общей цифре населения трех крупнейших стран Запада — Англии, Франции и США.

Разумеется, Россия очень отличалась от Запада по композиции своего населения. Прежде всего, она была более обширной страной. Если во Франции на одну квадратную милю территорий приходилось 200 человек, в Англии — 600 человек, то в России — 60 человек. Во Франции городское население составляло половину всей нации, в Англии — 70 процентов. В России из 150 миллионов населения (ценз 1912 года) в городах жили 16 миллионов человек. Два с половиной миллиона промышленных рабочих были безусловным меньшинством в своей преимущественно сельскохозяйственной стране. Несколько сот больших заводов и несколько тысяч промышленных предприятий были островом среди моря двенадцати миллионов крестьянских домов.

Особо нужно сказать о гордости России — ее интеллигенции. Ее жизнь и деятельность несла в себе отчетливые черты трагизма. Ее таланты в конечном счете признал весь мир, но этот внешний мир едва ли ощутил бесконечный внутренний конфликт, который всегда составлял суть ее бытия. Чего в ней никогда не было, так это самодовольства. И иначе не могло быть, поскольку ей постоянно сопутствовали конфликты с правительством (как с жесткой, почти внешней по отношению к своему народу силой), с западным влиянием (как безжалостно корежащим русскую душу), с невообразимыми тяготами жизни (воспринимаемыми почти фаталистически), с тем, что интеллигенция называла мещанством. Отстаивая многие западные идеи, русская интеллигенция осуществляла своего рода жертвенный подвиг. Географические размеры России, численность ее населения, постоянно увеличиваемый экономический потенциал и военная мощь гарантировали ей место великой мировой державы. Уже на Берлинском конгрессе (в 1878 г.) понадобилось объединиться практически всему миру, чтобы ограничить растущее влияние рвущегося вперед гиганта. Но фундамент могущества России не приобрел необходимой прочности. Россия проходила зону бурь, пояс опасной социальной смены ценностей, преобразование патриархального общества сразу в индустриальное. То был чреватый потрясениями переход от традиционного общества к индустриальному. Абсорбция новых идей и институтов часто означала перелом судеб, связей между людьми, потерю многих традиционных ценностей и не могла не быть болезненной.

Восточные славяне всегда вызывали интерес Запада, интерес, смешанный часто со страхом, а иногда с презрением. Огромность этого мира захватывала воображение. Даже наиболее симпатизирующие России мыслители Запада в первую очередь обращали внимание на противоречивость характера народа, населявшего огромный мир между Бугом и Карпатами с одной стороны, и Тихим океаном с другой. У России на Западе были и недоброжелатели и поклонники. Но все они сходились в констатации особенности и противоречивости этого мира. Вот как определяет нацию и страну Т. фон Лауэ: «Восточные славяне, обычно называемые русскими, являлись широко разбросанным крестьянским народом, с особыми чертами, не имеющими аналогов на Западе. Большинство из них были крепостными до 60-х годов; беспокойные, всегда стремящиеся избежать налагаемого на них бремени; покорные: способные выдержать долгие страдания, пассивные, и все же во все времена восстающие в безжалостной ярости; всегда побеждаемые и все же никогда не оставляющие надежду на освобождение; неопытные в современных действиях, неспособные конструктивно воздействовать на что-либо за пределами хижин или деревень, наученные малой ценой жизни не идти на риск; неграмотные, преисполненные предрассудков, пребывающие в покорности, как учит православная церковь и вожди сект; враждебные по отношению к пришельцам, хитрые и исполненные внутренних сил, требуемых их тяжелой жизнью, способные на огромное героическое терпение; нечувствительные, обращающиеся к насилию и все же великодушные и жертвенные; обычно не имеющие выхода для своих талантов — «темные люди», непредсказуемые, третируемые с презрением меньшинством более привилегированных русских». Русской судьбой, пишет Лауэ, стало «производить замечательно властные, излишне темпераментные личности — плохо подходящие, к сожалению, к равноправию голосов доброго гражданства». В один голос указывают западные обозреватели на то, что в России, в отличие от Запада, никогда не было мощного, влиятельного, независимого среднего класса.

С началом строительства в 1891 году Транссибирской магистрали начинается четвертьвековой подъем русской промышленности. Витте строит могучую сеть железных дорог, вокруг Баку создается самый крупный в мире нефтяной комплекс, в Восточной Украине встает угледобывающий гигант Донбасс. Темпы экономического роста России в этот период действительно впечатляют. После своего рода паузы между Павлом Первым и Александром Вторым технический гений восточных славян, обогащенный немецким, французским, бельгийским опытом, начинает проявлять себя. Это приближение по экономическим показателям порождает последнюю в царской России волну убежденных и софистичных западников в традиции Грановского и Герцена. Эту волну представляют такие убежденные сторонники восприятия западного опыта, как профессор истории П. Милюков, развивший идеи либерального западничества в сфере политической эволюции России.

К началу ХХ века поколение Витте и Столыпина, поколение железных дорог и быстрого развития городов решительно отходит от интеллектуальной настороженности Победоносцева и Достоевского в отношении западного региона-соседа, принимая в качестве аксиомы то положение, что у России нет соответствующей ее росту и потребностям альтернативы союзу с наиболее развитыми европейскими государствами. Реальность отставания, неистребимое чувство, что доморощенная гордость может оказать дурную услугу России, привели к тому, что на рубеже веков Россия делает несколько шагов в направлении Запада. Тем, кто еще питал иллюзии в отношении «своего пути», осветил подлинную картину состояния России позор войны с Японией.

В конце ХIХ века возобладавшее на Руси западничество разделилось на два вида — либеральные западники (от марксиста П.Б. Струве до царского окружения), считавшие, что нужно приглушить в России косное германское влияние за счет вольнолюбивого франко-британского духа, и радикальные западники (социал-революционеры и марксисты всех мастей), мечтавшие сделать исторический бросок так или иначе минуя капитализм. Западники, в отличие от славянофилов, верили в возможность перенесения на русскую почву западного опыта без общенационального раздора. Они (при всей пестроте их взглядов) объясняли особенности ее пограничного развития отсутствием в ее историческом развитии настоящего средневековья, создавшего эмбрионы всех позднейших политических установлений. Иван Третий и Романовы пришли на почти политически девственную почву. Следовательно, Россия должна нести с Запада плоды его тысячелетнего развития, прививая их на своей почве. Если в истории России, богатой и славной, не было все же цветения различных форм общественного общежития — так заимствуем их с более благодатной почвы.