Ганнибал. Один против Рима - Гарольд Лэмб Страница 34

— Представляете, латинян десятки тысяч, но среди них нет ни одного Гискона.

Потом свидетель ушел с того холма, на котором продолжал стоять и наблюдать за происходящим Ганнибал. Карфагенянин терпеливо ждал, пока не пройдет растянувшаяся на милю колонна врага, дисциплинированная и вооруженная. Колонна шла под градом камней и дротиков карфагенян. Из ее первых рядов тоже замелькали дротики — мириады парящих игл. Ветер доносил звуки далеких барабанов. Шум нарастал по мере того, как легионы приближались к карфагенянам, которые молча поджидали их. Казалось, что масса римлян неизбежно прорвет жидкий строй карфагенян, на каждого из которых приходилось трое врагов.

Когда войска сошлись, Ганнибал отдал приказ. Слуги бросили горящие факелы в костер из веток и сухой древесины. Ветер разносил густой черный дым. Этот дым был виден на расстоянии двух миль, где возле Канн ждал Ганнон со своей тяжелой конницей.

За этой картиной начала битвы скрывались факторы, невидимые глазом. Те военачальники, которые привели карфагенскую армию из Испании за два года до того, все еще занимали свои посты. Они подчинялись приказам только одного человека — Ганнибала.

Военачальники римлян не знали друг друга. Эмилий, опытный, но нерешительный, командовал правым крылом конницы. Два бывших консула, одним из которых был Сервилий, руководили многочисленной пехотой, занимавшей центр. Варрон, самый неопытный среди всех, отвечал за более слабых союзнических всадников на левом фланге. Никто не контролировал десятки тысяч воинов, продвигающихся вперед.

Этот несгибаемый римский строй шел прямо на врага, потому что не знал никакой другой тактики. Он мог нанести сильный удар, но не был способен маневрировать. Когда знаменосцы двинулись вперед, воины последовали за ними. Было трудно разглядеть что-то впереди из-за пыли и ветра в лицо.

Впереди были карфагеняне, больше не собранные в группы по национальному признаку. Ганнибал перестроил свою армию, разбив ее на тактические группы. Только нумидийцы, которыми железной рукой командовал Магарбал, по-прежнему были вместе. Тяжелая конница состояла из испанцев, африканцев и частично галлов, которых обучили действовать в штурмовом отряде. Он стал теперь ударной силой армии.

Центр строя, должный быть наиболее сильным звеном, был теперь самым слабым. Его составляли легковооруженные галлы, кельтиберы и ливийцы. По обе стороны от этого слабого центра располагались мощные каре африканской тяжеловооруженной пехоты в отличных римских доспехах. Каждый квадрат занимал небольшую возвышенность на равнине, с тем чтобы, когда начнется сражение, африканцы стояли отдельно и были выше сражающихся рядов.

В этой схватке испанцы и галлы, занимавшие центр, были отброшены назад сильным римским центром. Отступая, сопротивляющиеся карфагеняне оказывались на более высоком месте, поскольку равнина в этом месте переходила в долину. Долина, в которую были оттеснены карфагеняне, имела форму буквы «V», на верхушках которой намертво стояли тяжелые африканские каре.

Римский центр, прорвавшись сквозь завесу пыли, оказался запертым между сужающимися откосами, где на него обрушился неуловимый враг. Легионы, напирая, входили в эту букву «V», сминая друг друга. Вскоре только воины с каждой стороны первого строя были способны воспользоваться своим оружием. Те, кто находился в середине, могли только толкать своих товарищей. К исходу второго часа все легионы вошли внутрь этой буквы «V». Казалось, что перед ними качнулись две огромные створки дверей, висящих на петлях, которые крепко держала тяжелая африканская пехота. Легионы на флангах повернулись, чтобы атаковать африканцев. К этому моменту они страдали от жажды и устали от жары.

«Им не повезло вдвойне: они попали в окружение врагов и были измотаны, в то время как перед ними стояли те, кто сохранил свежие силы».

Таким образом, в полдень центр боролся за овладение окружающими высотами, не замечая того, что творилось вокруг. Здесь не было военачальника, который мог бы увидеть всю картину сражения, чтобы предотвратить надвигающуюся опасность.

С дальней левой стороны от карфагенян, увидев дымовой сигнал, вырвалась вперед тяжелая кавалерия Ганнона. Она устремилась галопом к флангу, занятому римской конницей. Здесь, под командованием Эмилия, римляне передвигались мелкой рысью между пехотой и рекой. Захваченные в медленном движении, они не смогли перестроиться на берегу. Их узкий фронт не выдержал натиск более многочисленной кавалерии.

Карфагеняне вынудили римскую конницу отступить. Эмилий, отброшенный с частью своих людей к ближайшему легиону, приказал уцелевшим воинам спешиться и встать в строй на фланге легиона. Это еще больше усилило сумятицу, поскольку оказавшиеся без седоков лошади замешались в строй легиона. Сам Эмилий упал, раненный пращником, но отказался покинуть поле боя. После этого он недолго оставался в живых.

Наступление кавалерии Ганнона продолжалось. Она отбросила тяжелую римскую конницу назад, к месту впадения реки в море. Остатки отряда Эмилия обратились в бегство.

Ганнон выполнил первую задачу. Теперь он взял свою конницу под контроль, чтобы выполнить вторую. Задача эта была почти фантастическая — продвинуться на другой фланг, охватив римский легион с тыла.

На этом фланге, недалеко от наблюдательного пункта Ганнибала, нумидийцы выстроили конницу союзников в привычном для себя порядке для быстрой атаки и отхода, так, чтобы всадники могли метать копья обеими руками, управляя своими быстрыми лошадьми при помощи колен. Карталон умышленно внес сумятицу: особый отряд в пять конных сотен поскакал к Варрону, словно намеревался дезертировать к римлянам. Ворвавшись в расположение Варрона, мнимые дезертиры выхватили спрятанное оружие и бросились в атаку. В это же время обманутое ложным маневром врага крыло Варрона было атаковано с тыла победоносными испанцами Ганнона. Подобная неожиданность должна была выбить их из колеи не меньше, чем потрясение после атаки тяжелой конницы карфагенян.

Зажатая между окружавшими ее нумидийцами и напавшим с тыла врагом, кавалерия римских союзников попыталась пробиться на открытое пространство. Она отступила с поля боя. Отступление перешло в бегство. Варрон полностью потерял контроль над своими эскадронами. Его увлекли за собой немногие оставшиеся при нем соратники.

«При Каннах с тем консулом, который спасся бегством, находилось не более пяти десятков людей; с другим консулом, умирающим, была почти вся армия».

К полудню между горным кряжем, на котором расположены Канны, и холмом, где стоял Ганнибал, не осталось ни одного римского всадника. Только римские легионы, сбившись в плотную массу, еще пытались сопротивляться.

И тогда в битву в третий раз вступила карфагенская тяжелая кавалерия. Она вихрем налетела с тыла на легионеров и врезалась в беспорядочную толпу пеших солдат. Магарбал повел нумидийцев в обход, чтобы отрезать пути отступления к реке.

Легионеры, которых еще оставались десятки тысяч, были окружены. Зажатые в низине, между карфагенянами, занявшими кряж, и всадниками, рассыпавшимися на всем пространстве от реки до моря, они восстановили строй, чтобы прорваться. Рельеф местности был против них, скорость грозных всадников была против них. Возможно, к тому времени их собственная слабость оказалась их самым главным врагом.