Бабур-Тигр. Великий завоеватель Востока - Гарольд Лэмб Страница 34

Бабур не пошел равнинной караванной дорогой, идущей вокруг Кандагара. Он направился прямо на запад, следуя по пути своего брата, – перейдя через перевал Шибар на высоте в десять тысяч футов, Тигр свернул к перевалу Сломанный Зуб и пересек земли недружественных хазаров. Затем он выслал вперед Касима, чтобы оттеснить ближайшие разъезды узбеков. Как обычно, его сводный отряд передвигался быстро, неся с собой минимум поклажи и внушая благоговейный страх горным племенам, наблюдающим за его продвижением. Джахангир пытался набрать добровольцев в аймаках. На вершинах Бамиа-на Бабур почти догнал брата. Тот повернул обратно, чтобы выяснить, кто идет по его следам. Заметив знамена Бабура и знакомые шатры, Джахангир свернул в сторону, бросил свой лагерь и двинулся на запад через горы в сопровождении нескольких спутников.

«Когда мир раскололся на части и все начали грабить один другого, наши люди захватывали себе плодородные земли так же, как простые кочевники».

Шейбани-хан стоял в низовьях Аму, в трех днях пути от Бабура, осаждая пограничный город Балх, расположенный в живописной долине, – в самом сердце древней Бактрии. Туда и спешил Бабур, в краткие часы вечернего отдыха составлявший наброски к портрету Хусейна, – позднее, после того как ему сообщили о последних событиях в Герате, он пересмотрел свои записи. Из-под его пера вышел замечательный некролог последнему из царствующих Тимуридов.

«Султан Хусейн Байкара родился в восемьсот сорок втором году в Герате [по христианскому летосчислению это 1438 год]. Матерью [султана] была Фируза-биким, внучка Тимур-бека. Султан Хусейн был благородный государь, родовитый по отцу и по матери.

Он был человек с раскосыми глазами, коренастый, сложенный как лев, ниже пояса он был тонкий. Хотя он прожил долгие годы и стал седобородым, но все же одевался в одежды красного и зеленого шелка и носил черную мерлушковую шапку или колпак. Иногда, в праздник, он ходил на молитву в маленьком плоском тюрбане, дурно намотанном на три оборота с воткнутым в него пером цапли. Впервые заняв престол, он сначала имел мысль поминать в хутбе двенадцать имамов [вместо собственного имени]; Алишер-бек [30]и еще кое-кто его удерживали. Однако позднее все его действия и поступки соответствовали установлениям сунны и общины. Вследствие болезни суставов султан Хусейн не мог совершать молитвы, поста он также не держал. Это был говорун и весельчак, нрав у него был немного несдержанный и речи его – такие же, как нрав. В некоторых своих поступках он очень тщательно соблюдал закон. Как-то раз его сын убил человека, и он отдал его кровным родичам убитого и послал в судилище. В первые шесть-семь лет после занятия престола он воздерживался от вина, потом стал пить. За те сорок почти лет, что он был государем в Хорасане, не было дня, чтобы он не пил после полуденной молитвы, но утром он никогда не пил. Его сыновья и все воины и горожане вели себя так же: неумеренно предавались увеселениям и разврату.

Он был смелый и мужественный человек и не раз сам рубил саблей; даже в каждом бою он неоднократно пускал в ход саблю. Среди потомков Тимур-бека не знают никого, кто бы так рубил мечом, как султан Хусейн-мирза. Дар к стихотворству у него тоже был, он даже составил диван [31]. Он сочинял стихи по-тюркски, его тахаллус [32]был Хусейни. Некоторые его стихи неплохи, но только диван мирзы весь составлен в одном размере. Хотя и по летам и по могуществу это был великий государь, но он, словно мальчик, водил боевых баранов, гонял голубей и даже стравливал петухов. В дни, когда был воинственным изгоем, он переплыл Волчью реку [небольшая речка, впадающая в Каспийское море] и здорово разбил отряд узбеков. В другой раз султан Абусаид-мирза снарядил против него три тысячи человек… Султан Хусейн-мирза с шестьюдесятью йигитами напал на них и разбил наголову. Это дело одно из славных и выдающихся дел султана Хусейна-мирзы…

Областью, которой он владел, был Хорасан. На востоке от его земель лежат Балх, Газна, Бистам и Дамган, на севере – Хорезм, на юге – Кандагар и Систан. Когда в его руках оказался такой город, как Герат, султан Хусейн днем и ночью только и делал, что наслаждался и веселился; больше того, среди его слуг и приспешников не было человека, который бы не наслаждался и не веселился. Султан Хусейн не нес тягот и бремени миродержавия и полководчества, поэтому с течением времени его дружины и владения стали незначительны и не увеличивались».

Пока Бабур писан эти строки, он, должно быть, с горечью вспоминал о том, как его дядя так и не появился на берегах Аму и отказывал Бабуру в поддержке, пока угроза не нависла над самим Хорасаном. Однако не в перечислении смелых поступков, а в описании недостатков Хусейна заметны некоторые черты, которые наводят на мысль о его сходстве с самим Бабуром. Этот подробный портрет продолжает характеристика всех родственников Хусейна, его жен и детей – он имел четырнадцать законных сыновей и двенадцать дочерей, – а также его вельмож и состоявших при дворе служителей искусства. В заключение Бабур добавил собственные рассуждения, и касались они одной сварливой особы.

«Первой его женой была мать Бади-аз-Замана-мирзы [старший сын, хотя любимцем был другой – Музаффар]. Она была очень сварлива; ее строптивость надоела мирзе, и он, в конце концов, ее оставил и избавился от нее. Что поделаешь! Право было на стороне мирзы.

Дурная жена в доме доброго мужа

Создает из его жизни ад». [Саади]

Вспоминал ли Бабур об Айше, когда писал эти строки, или он думал о другой женщине? Это самое резкое высказывание, которое Бабур позволил себе о женщине. Однако из всех женщин, с которыми он был связан в жизни, лишь одна не оправдала его ожиданий. Полный жизни портрет Хусейна был, возможно, прощальной речью Бабура, предназначенной последним Тимуридам – набожным убийцам и пьяницам, которые любили искусство, претендовали на славу поэтов и ухитрились погубить друг друга.