"Вставайте, братья русские!" Быть или не быть - Виктор Карпенко Страница 34

Князь Андрей, приехав в Новгород Великий, поселился в княжеском тереме, хозяином которого в отсутствие Александра Невского был его двенадцатилетний сын Василий. На следующий день князя Андрея пригласил Совет господ. Архиепископ Долмат был строг. Вопросы задавал прямо и требовал такого же правдивого ответа. Князь Андрей поначалу пытался оправдывать свои деяния, но очень скоро понял, что Новгород уже решил его судьбу и пристанища ему не предоставит. А когда он заявил, что князь Александр Ярославич предал Русь и привел татар во Владимиро-Суздальское княжество, Совет господ разразился «праведным» гневом. Только архиепископу удалось унять возмущавшихся новгородских бояр. Андрей не стал дожидаться, когда ему укажут на дверь, и ушел сам.

На прощание с какой-то отчаянной решимостью он выкрикнул слова, оказавшиеся пророческими:

— Не вам меня судить, бояре! Свою вину я знаю, и Господь мне судья. Но вы еще кровавые слезы лить будете. Минула вас в который раз пята татарская, да от длани Александровой вам никуда не деться. Войдет во власть, и жить Великий Новгород будет не по Ярославовым грамотам, а по воле князя Невского. Помяните мое слово. Ждать вам, бояре новгородские, осталось недолго.

Тряхнув кудрями, князь Андрей вышел из зала заседания Совета господ.

Лишь затворилась за ним дверь, слово попросил посадник Ананий.

— Горд князь Андрей безмерно, возомнил себя великим, потому и побит татарами. Но в одном он прав: князь Александр поехал в Орду за ярлыком. Получит его, и в этом нет сомнений. Ярлык дорого стоит. Чем будет расплачиваться? Где ему выход взять? Русь разорена! Только Господин Великий Новгород да Псков в силе стоят. С Новгорода и потянет, а противиться начнем — силой возьмет. Нет, господа бояре, прав князь Андрей: братец его старший еще покажет себя… Но Андрею Новгород не защита. Ни ему, ни князю Ярославу. Гнев хана на них может лечь и на нас.

— Гнать его взашей!

— Вон! Долой князя! — послышались возмущенные крики бояр.

— А Ваську, Александрова выкормыша, гнать!

Архиепископ Долмат, не поддавшись общему настрою, предостерег:

— Прогнать княжича Василия просто. Но, изгнав его, мы изгоняем князя Александра, а тот исполнит волю Совета?

— Мы Ярослава не раз гнали, а князь Ярослав Всеволодович, чай, не чета Александру. Решителен и жесток был, — выкрикнул кто-то из бояр.

— И великому князю Мстиславу Мстиславичу Удалому на дверь указывали, и ничего, смирялся, — небрежно проронил боярин Никита Твердохлеб.

— За князем Мстиславом только его дружина стояла. А за Александром, коли получит он ярлык, Орда стоять будет. Тут, бояре, думать надобно. И думать крепко, — сказал весомо боярин Колыван Щус. — На Советах он говорил мало, редко, но толково, и к его мнению прислушивались.

Еще долго бояре спорили, но судьбу сына Александра решили: ежели татары не пойдут на Новгород, то гнать Василия, а коли пойдут, слать гонцов к князю Александру на Дон.

Князь Андрей приехал во Псков, но и там долго не задержался. Как только в городе узнали о решении Совета господ, тут же отказали в защите князю и его жене. Андрей выехал в Колывань, а оттуда в Швецию, где был принят, обласкан шведским ярлом Биргером, недавно породнившимся с норвежским ярлом Хаконом. Там-то, в Швеции, князь Андрей и встретился со своим бывшим пленником ярлом Ульрихом Янценом. Тот, помня о бескорыстии русского князя, одарил его серебром, на которое можно было нанять войско, и не одну тысячу.

Князь Ярослав Ярославич укрылся вначале на Ладоге, а после ухода из Северной Руси Неврюевой рати осел во Пскове. Потеря жены и детей сильно сказалась на здоровье двадцативосьмилетнего князя: он хандрил, стал замкнут, угрюм, топил горе в хмельном меде и заморских винах. Во всех бедах своих винил Андрея. Во Пскове жил тихо, затаив обиду и злобу на весь мир.