Британская интервенция в Закавказье. Группа «Данстерфорс» в борьбе за бакинскую нефть в 1918 году - Лионель Данстервилль Страница 34

При въезде в Тегеран нас остановила стража из персидских жандармов, и нам разрешили войти только после торжественного занесения в книгу наших имен и имен наших отцов и дачи нами заверений, что мы не везем в город оружие.

Тегеран имеет весьма европеизированный вид и совершенно не похож ни на один из городов, с которыми мы до сих пор познакомились. Дороги широкие и во многих местах обсажены красивыми деревьями, а частые вывески на французском и русском языках сообщали о наличии многочисленных гостиниц и всевозможных магазинов. Однако общий вид города не слишком приятен, и отсутствие в нем красоты составляет резкий контраст с территорией посольства.

Трудно описать красоты этого чудесного оазиса. Тем, кто побывал в Кашмире, он навевает воспоминания о старых садах Моголов на озере Дал и дает представление о том, как эти сады выглядели в дни их молодости. Но красота эта только усиливается благодаря резкому переходу от унылых видов, когда путешественник сворачивает с пыльной улицы — после 90 миль безлесной дороги — в сказочную рощу великолепных платанов. А когда наступает ночь и принимаются петь соловьи, то трудно поверить, что действительно живешь в эти ужасные дни войны и кровопролития.

Австрийские и немецкие военнопленные свободно разгуливают по улицам, а вид немецких и турецких флагов, развевающихся над их посольствами, только добавляет ощущение нереальности происходящего.

Мы пробыли в Тегеране три дня, и за это время я имел честь познакомиться с американским, французским и русским послами, а также со многими влиятельными персами, включая сипах-салара и двух сыновей фирман-фирма, которые, вероятно, сыграют заметную роль в будущем Персии.

В ранние утренние часы мы с майором Бартелотом совершали конные прогулки; поздние утренние и все послеполуденные я посвящал беседам, из которых извлек много полезного.

17 мая мы покинули Тегеран, переночевали в Казвине и вечером 18-го вернулись в Хамадан, обнаружив, что наше нынешнее путешествие сильно отличается от зимнего.

Несмотря на то что местность безлесная, а неорошаемые участки выглядят совершенно бесплодными, в этот месяц вся земля покрыта необыкновенно красивыми цветами. На более высоких перевалах мы наслаждались видом больших красных тюльпанов и нескольких видов ирисов, в то время как нижние склоны гор украшали яркие, неизвестные нам цветы со множеством различных оттенков. Они цветут в течение очень короткого времени благодаря воде, которую дает тающий снег, а поскольку летом осадков нет, они быстро выгорают, и пейзаж вновь становится унылым и однообразным.

Самые красивые цветы — на вершине перевала Султан-Булак, как раз в том месте, где мы нашли семь трупов несчастных жертв голода. Такие трупы с некоторыми интервалами валялись по всей длине дороги между Казвином и Хамаданом.

Общее неудобство долгой поездки на маленьких машинах по довольно неровным дорогам усиливала необходимость забрать с собой из Казвина нескольких пленных, которых недавно захватили наши агенты и казаки Бичерахова. Вражеским агентам становилось все труднее пробираться сквозь сети, расставленные нами для них во всех направлениях. С нашими малыми силами мы не могли прочесать всю местность, а что касается передвижения вне дорог, то мы могли полагаться только на информацию наших агентов, но нам удалось сделать передвижение шпионов по главным дорогам совершенно невозможным. Дорожная компания устроила заставы примерно через каждые 30 миль дороги, где мы держали небольшие группы офицеров и рекрутов и, таким образом, имели возможность досконально контролировать все передвижения.

В состав нынешней группы пленных входили один немецкий гражданский и один венгерский офицер с женой и ребенком. Этот офицер был взят в плен русскими в начале войны, а когда разразилась революция, его освободили в Туркестане, и, не видя никакой возможности вернуться домой в Венгрию, он женился на кавказской женщине и теперь стал отцом ребенка. Его арестовали, когда он, услышав о перспективах хорошо оплачиваемой службы при Кучек-хане, вместе со своей семьей направлялся к этому вождю. Его жена и ребенок создавали нам такие проблемы, что мы едва не пожалели, что ему не удалось ускользнуть от нас. Мне пришлось разделять их компанию на протяжении всего бесконечного дня, поскольку я один ехал на легковом автомобиле, и вряд ли было справедливо подвергать женщину, хоть и пленницу, неудобствам фургона «форд».

К несчастью, я выдал тот факт, что говорил по-русски, и сильно пожалел об этом. С раннего утра все мы выглядели веселыми и жизнерадостными, и женщина сообщила, что никогда раньше не ездила в автомобиле, и наслаждалась поездкой. Но через несколько часов очарование новизны исчезло, и его место заняло совсем другое ощущение. Дама объяснила, что такой непривычный способ передвижения вызывает у нее тошноту, после чего приходилось то и дело останавливаться, дабы справиться с этой проблемой. Мне было жаль бедную женщину, которая мужественно переносила все тяготы пути и после каждого эпизода довольно «бодро и весело» поправляла прическу, объявляя о своем твердом намерении привыкнуть к движению, но ее отвага никак не сказалась на улучшении самочувствия. Я, как и она, тоже был рад, когда мы наконец добрались до Хамадана, и смог передать ее на попечение миссис Фанк, леди из американской миссии.

Мой краткий визит в Тегеран и полезный разговор с Бичераховым в Казвине заставили меня полностью отказаться от Хамадана в качестве штаб-квартиры и переехать в Казвин. Теперь мне в голову приходило множество планов. Дела с дженгелийцами, тем или иным способом, должны скоро уладиться, и мне было бы легче справиться с ними, если бы я находился на месте, в Казвине, чем действовать посредством гонцов и телеграмм из Хамадана. Кроме того, проезжая Казвин, я также связался с некоторыми русскими агентами, которые выразили готовность оказать мне помощь в связи с любым предприятием на Бакинском направлении. Эти последние принадлежали к партии социалистов-революционеров, и именно благодаря их влиянию большевистская власть в Баку была в конце концов свергнута.

Нам также следовало подумать о наших пленниках, попавших в руки дженгелийцев — капитане Ноэле, мистере Оукшоте (из банка) и мистере Макларене (консуле), — и решить, возможно ли разработать какой-либо план по их спасению или освобождению. До сих пор у нас не имелось возможности что-либо для них сделать, и было трудно понять, как мы можем добиться их освобождения, кроме как через Кучек-хана.

Поэтому, приняв решение перенести штаб-квартиру в Казвин, я отправил туда генерала Байрона с тремя штабными офицерами, чтобы дать ему возможность лично ознакомиться с окрестностями, прежде чем он примет командование Хамаданом и линиями связи, которые я передам ему при отъезде. Генерал Байрон также мог проработать вопросы снабжения, расквартирования и т. д. и подобрать подходящую резиденцию для штаб-квартиры.

25 мая прибыл полковник Кейворт, приведший с собой четвертую группу, состоявшую из 60 офицеров и 160 унтер-офицеров, замечательное дополнение к нашему личному составу, позволившее нам преодолеть затруднения со многими планами, страдавшими из-за нехватки личного состава. Этот отряд, как и предыдущий, прошел весь путь пешком и после долгого перехода казался очень бодрым. Они привели с собой тщательно подобранных русских офицеров, которых выгнали из родных мест. Эти офицеры служили в основном в полках русской гвардии, и многие в гвардейской кавалерии. Они никак не ожидали, что им придется испытать удовольствие от пешего путешествия через Персию, но держались бодрой группой и не высказывали намерения роптать.