Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем - Валерий Легасов Страница 34

«До настоящего времени» – это написано в 1991 году, в последнем году существования СССР. Сегодня, т. е. без малого тридцать лет спустя, и без малого тридцать пять – после аварии на ЧАЭС, – в России не опубликовано ни одной работы монографического или обзорного характера, в которой излагалась бы «обоснованная цельная версия, доказательно объясняющая зарождение и развитие аварийного процесса», – процесса, приведшего к ядерной катастрофе.

Строго говоря, можно назвать две работы, близких к такому качеству. Во-первых, это книга «Месть мирного атома» Николая Викторовича Карпана, во время аварии – заместителя главного инженера ЧАЭС по науке и ядерной безопасности. Но она не издана по-настоящему, оставаясь своего рода «самиздатом», и ее нет в библиотеках. И самое главное – она не издана в России. Нормальным образом вышла вторая книга Карпана, «От Чернобыля до Фукусимы», но вышла в Киеве, в российских библиотеках ее тоже нет (эта книга, в отличие от первой, касается не физики, а политики и человеческих отношений).

Доклад инспектора Госатомнадзора на Курской АЭС Александра Александровича Ядрихинского – ценнейший документ, но он тоже не издан как следует, тоже – самиздат.

Очень хороша книга «Неизвестный Чернобыль: история, события, факты, уроки», вышедшая к 20-летию аварии, в 2006 году. Но физики в ней практически нет, и цельная картина зарождения и развития аварийного процесса не складывается. И издана она Институтом истории естествознания и техники РАН им. С.И. Вавилова. Участвовали ли в подготовке и издании этой книги структуры и ответственные лица российского атомного ведомства, прежде всего из Курчатовского института и НИКИЭТ, – совершенно непонятно. Издание книги осуществлено при поддержке Швейцарского Зеленого креста и Посольства Финляндии в РФ. Воистину, как писал Пушкин, «мы ленивы и нелюбопытны».

* * *

Парадоксально, что при всем при этом версия, объясняющая аварийный процесс из особенностей реактора, на самом деле существует; она отражена в документах современной, существенно обновленной нормативной базы, в требованиях по безопасности, в методиках расчетного и экспериментального обоснования проектных решений, в самих проектах новых ядерных реакторов.

Версия, объясняющая физические и технические причины аварии, отражена в совокупности в массиве публикаций, вышедших хотя и в открытых, но узкоспециальных изданиях, таких как журнал «Атомная энергия», в бюллетенях МАГАТЭ, в сборниках докладов научных конференций, в издаваемых ничтожными тиражами ведомственных изданиях, и, еще раз, – в нормативных документах. Но систематического, цельного описания, начинающегося с азов ядерной и нейтронной физики и позволяющего любому интересующемуся разобраться в вопросе, до сих пор нет.

Чем плохо то, что нормативные и руководящие документы, основанные на понимании причин аварии, есть, а монографий нет? Прежде всего тем, что пока нет монографий, то нет и быть не может внятных учебников.

Есть в высших учебных заведениях такие дисциплины, как «Динамика и безопасность ядерных энергетических установок» и «Принципы обеспечения безопасности АЭС», а утвержденного учебника или учебного пособия, в котором систематическим образом, с фундаментальных позиций, излагалась бы «обоснованная цельная версия, доказательно объясняющая зарождение и развитие аварийного процесса» на ЧАЭС, – такого издания нет.

Есть, например, учебник Аполлона Николаевича Климова «Ядерная физика и ядерные реакторы»: хороший и полезный в целом учебник, но в этом учебнике про Чернобыльскую аварию рассказано на неполных двух страницах ^[7], без единой цифры, относящейся к собственно аварии, без единой формулы, без графиков, – зато с указанием, что операторы проявили «наглую расхлябанность». Утверждение же автора, что реактор был взорван напором главных циркуляционных насосов, говорит о том, что задачи объяснить физику Чернобыльской аварии в учебнике по реакторной физике, – такой задачи автор перед собой не ставил.

В отсутствие монографий и стабильных учебников чернобыльская тема отдается на личное понимание преподавателя, на его инициативу, на его личный багаж и опыт. Да, преподаватель без своего багажа, без личного опыта и без личного мнения, – это не преподаватель. Но и учебная дисциплина без учебных материалов, – не дисциплина.

Есть преподаватели, которые про Чернобыльскую аварию рассказывают, – но жизнь таких преподавателей осложнена именно тем, что утвержденных пособий и учебников на эту тему нет, поэтому содержание и методику изложения темы Чернобыля приходится придумывать самостоятельно.

Есть преподаватели, которые, именно потому, что пособий и учебников на тему Чернобыля практически нет, с этой темой не хотят связываться в принципе.

Есть, наконец, преподаватели, которые убеждены, что физические предпосылки аварии на ЧАЭС объяснять студентам вредно. Считающие, что дело оперативного персонала – исполнять регламент, не вникая в то, чем требования регламента обусловлены. Студент, выучившись у такого преподавателя, о Чернобыльской аварии твердо знает одно – было положено иметь 15 стержней в активной зоне, а имелось 8. Если предположить, что реактором управляет не инженер-физик, а дрессированный медведь – тогда конечно. (Тема стержней будет особо рассмотрена в дальнейшем.)

Но проблемы с обучением будущих инженеров-атомщиков – частность.

Гораздо печальнее, что отсутствие понимания причин и предпосылок одной из крупнейших в истории техногенных аварий, аварии, которая вторглась в жизнь миллионов людей и повлияла на жизнь общества, – является фактом общественного сознания. Отчасти – только отчасти – это вызвано тем, что в информационно-культурной среде как отсутствовали, так и отсутствуют источники, в которых излагалась бы та самая цельная версия, нужная не только студентам – всем.

Почему она нужна если не буквально всем, то миллионам? И не в последнюю очередь – общественным деятелям, политикам, журналистам, деятелям культуры, педагогам. Чтобы не происходило катастроф, вторгающихся в жизнь миллионов, эти миллионы должны активно и осознанно участвовать в управлении общественным и государственными делами, миллионы должны участвовать в подготовке и принятии решений по развитию производительных сил, по размещению промышленных объектов, участвовать в экспертизе проектов, контролировать и оценивать действия должностных лиц.

В современной России и в современном мире в целом, в мире, где решения принимает меньшинство, требование массового участия в управлении обществом, т. е. требование реальной демократии, демократии участия, выглядит абсолютной утопией. Но эта утопия представляется абсолютным императивом и для России, и для человечества, если оно собирается выжить. В противном случае остается только согласиться с Алесем Адамовичем: Чернобыль – это не наше прошлое, это наше будущее. Этот Чернобыль, разумеется, может быть и ползучим – в виде, например, победоносно захламляющих Землю твердых бытовых отходов.