Самодержавие и конституция - Кирилл Соловьев Страница 33

Книгу Самодержавие и конституция - Кирилл Соловьев читаем онлайн бесплатно полную версию! Чтобы начать читать не надо регистрации. Напомним, что читать онлайн вы можете не только на компьютере, но и на андроид (Android), iPhone и iPad. Приятного чтения!

Самодержавие и конституция - Кирилл Соловьев читать онлайн бесплатно

Самодержавие и конституция - Кирилл Соловьев - читать книгу онлайн бесплатно, автор Кирилл Соловьев

Совсем другим (но отнюдь не менее ярким) оратором был Ф. И. Родичев. Еще во времена Первой Думы один из лидеров октябристов П. А. Гейден поражался его выступлениям: «Странная вещь, кажется, все мы сидим в думской зале спокойно, и ничего страшного нет. А вот Родичев заговорил: „Кровавые призраки реют в этом зале, и их нужно убрать“. И вот в самом деле чувствуется присутствие этих призраков». По мнению дочери Родичева, это объяснялось нервным напряжением самого выступавшего: «Иногда после речей приходилось сушить одежды отца: не только белье, рубашку и воротник, но и жилет и пиджак». Н. И. Иорданский писал, что «это был оратор-трибун, демагог… Он чувствовал острую ненависть к деспотическому правительству и мог говорить очень сильные речи, полные гнева. Он, кажется, слова бросал, как молот. Во время речи он сам вдохновлялся и заряжался своим красноречием. Иногда он делал паузы, когда выковывал свои жгучие фразы. Он краснел и дрожал. На свежего человека, никогда его не слышавшего, он производил впечатление человека как бы в каком-то ненормальном состоянии, даже как пьяного. Недаром правые хулиганы ему кричали с мест: „Должно быть из буфета пришел“».

Выступления, обращенные не столько к депутатам, сколько к читателям завтрашних газет, нередко провоцировали острые конфликты в Думе. Так, слова Ф. И. Родичева о «столыпинском галстуке», сказанные на пленарном заседании 17 ноября 1907 года, произвели ошеломляющее впечатление на присутствующих. Именно тогда он обвинил правительство в репрессивной политике, отметив, что премьер-министра запомнят по «столыпинскому галстуку» – то есть по виселице. По словам С. В. Паниной, «было ощущение от этих слов, что это удар хлыста по лицу». «Поднялась буря, – вспоминал Родичев. – Все, что были направо, вскочили с мест и вопили. Помню Пуришкевича, который с ругательствами кинулся меня бить. Его остановил плечистый Гегечкори. Помню Крупенского, ругавшегося матерными словами… Больше всех поразил меня Плевако. С развевающимися волосами он спускался по переходу сверху вниз и неистово ругался матерными словами… Заседание в страшном шуме прервано». Депутат Третьей Думы октябрист Н. А. Мельников вспоминал, что находившийся рядом с ним П. А. Неклюдов кричал: «Вон, скотина, мерзавец!» А сидевший сзади И. В. Годнев колотил кулаком по спине Мельникова и тоже что-то кричал. Всю ночь Ф. И. Родичеву «мерещились физиономии черносотенцев, желавших его побить». Он все время повторял: «Опять эти рожи… Что они со мной сделали». Он так и не заснул, а утром шум на лестнице разбудил весь дом: целая вереница людей пришла выразить Родичеву свое сочувствие.

Такого рода конфликты ожидались публикой в «большие думские дни», когда попасть на «зрительские места» в Таврическом дворце было практически невозможно. К скандалам специально готовились. Самым известным думским скандалистом, настоящей достопримечательностью Думы, был правый депутат В. М. Пуришкевич. В Таврический дворец специально приходили поглядеть на бессарабского депутата. Это был чрезвычайно подвижный человек, который «не мог буквально ни одной минуты сидеть спокойно и все перебегал с места на место». Его выходки приобрели всероссийскую известность. Пуришкевич бросал стакан воды в голову Милюкова, порой отказывался выходить из зала заседаний, так что к нему приходилось применять силу. «Когда охрана Таврического дворца являлась, он садился на плечи охранников, скрестивши руки, и в этом кортеже выезжал из зала заседаний». Я. В. Глинка рассказывал и другую историю: «1 мая обычно левый сектор украшал себя бутоньеркой в петлице, красной гвоздикой. Пуришкевич выждал момент, когда появление его могло обратить всеобщее внимание: одетый в визитку, руки в карманах, с красной гвоздикой – где бы вы думали? – в прорехе брюк в непристойном месте». Иногда Пуришкевич демонстративно закуривал сигару на пленарном заседании и дерзко отвечал председателю на его замечания по этому поводу. «Пушка без прицела», – говорил о В. М. Пуришкевиче Н. А. Хомяков. Глинка так много рассказывал в семье об этом скандальном депутате, что его дети даже любили играть в «Пуришкевичей».


Самодержавие и конституция

П. Б. Струве за думской трибуной


Говорил Пуришкевич с поразительной скоростью, произнося по 90 и более слов в минуту. Это чрезвычайно затрудняло работу стенографисток. И все же публика ловила каждое его слово. 23 марта 1907 года М. В. Челноков так описывал его выступление прямо из зала заседаний: «На кафедре беснуется Пуришкевич. Он говорит очень недурно, бойко, нахально, острит, безобразничает и вызывает гомерический хохот аудитории. Советую прочесть его речь: в ней много интересного. Вообще Пуришкевич – человек опасный, вовсе не такая ничтожная величина, как принято думать».

В общественном сознании имя Пуришкевича вполне оправданно ассоциировалось с думскими скандалами. А. И. Гучков вспоминал, как председательствовал во время речи П. Н. Милюкова о «финляндском законе». Невольно обращал на себя внимание сидевший на правых скамьях Пуришкевич: он заметно волновался. Затем подошел к председательствовавшему и спросил: «Александр Иванович, я хочу обложить Милюкова. На сколько заседаний вы меня исключите?» «На максимальный срок – на 10 заседаний», – отвечал Гучков. Разочарованный Пуришкевич вынужден был спуститься, сесть на свое место и терпеливо слушать ненавистного Милюкова.

Конечно, не все депутаты были прирожденными ораторами. Даже некоторые выдающиеся публицисты и общественные мыслители с думской трибуны выглядели неубедительно. Вот как выступал депутат Второй Думы П. Б. Струве: «Он прибежал на трибуну, держа в руках охапку бумаг и бумажонок. Разложил свое добро перед собой на пюпитре, несколько раз оправил всегда сползавшее в сторону пенсне, стал рыться в своих записях. Бумажки ерошились и громко шелестели. Слова оратора раздавались отрывисто и не очень внятно… Рыжая борода то наклонялась к пюпитру, то дыбилась против слушателей, которые с недоумением, смущенно смотрели на выступление этого уже прославленного… политического деятеля. Фразы доносились все более беспорядочные, точно Струве потерял нить мыслей и тщетно пытается ее найти в своих летучих листках. Все лихорадочнее перебирал он свои записки и кончил тем, что рассыпал их веером вокруг трибуны. Все бросились их подбирать: приставы, депутаты, сам оратор. На председательском месте Головин, крепко стиснув тонкие губы… с трудом сдерживался, чтобы не улыбнуться. Ну а в ложе журналистов и наверху, в публике, без церемонии смеялись». Октябристов В. К. Анрепа и Е. П. Ковалевского журналисты прозвали «Бобчинским и Добчинским» за их не слишком яркие выступления. Не снискал себе лавров оратора октябрист М. Я. Капустин. Его называли «болтуном, который по своей старости болтает всякую ерунду единственно лишь по одному невольному стремлению к такой пустой болтовне». Без особого успеха выступал прогрессист А. А. Бубликов: «Впечатление он не производит, слушают его невнимательно. Кругом говор, шепот, многие уходят из зала. Совсем не то, что во время речи Маклакова или Мейендорфа и особенно первого. Тогда вся зала как бы замирает, и пустых кресел очень мало».

Правда, в ряде случаев от депутатов требовался особый «ораторский талант». Иногда им надо было буквально усыпить присутствующих, чтобы те, не вдаваясь в детали, проголосовали за проект. Такая задача стояла перед И. С. Клюжевым, выступавшим в декабре 1911 года о реформе средней школы. Он обещал однопартийцам (октябристам), что вопрос дискуссии не вызовет. Это было особенно важно, так как времени до конца сессии оставалось мало, а нерассмотренных законопроектов – много. Соответственно, рядом законопроектов приходилось жертвовать ради прохождения наиважнейших. Не всех это устраивало. Депутаты бились за собственные инициативы. В их числе был и Клюжев. В день его выступления в ложе для прессы сидела его жена. Она записала в дневнике: «Ваня был уже на кафедре. Взяв в руки приготовленный им заранее текст того, что предполагалось сказать, он прямо прочитал написанное и притом сделал это своим обыкновенным голосом без всякого подчеркивания важности вопроса, а потому многие едва ли успели уловить даже его основную мысль. При безобразной акустике залы и слабом голосе оратора понять что-либо из произнесенной речи вообще очень трудно, в данное же время докладчик ничуть и не старался о том, чтобы его слушали… Докладчик кончил, зала молчит. „Возражений нет?“ – спросил председатель. Молчание. „Ставлю на баллотировку, – говорит по обыкновению Волконский. – Согласных прошу сидеть, несогласных встать“. Все сидят. „Принято“, – заявляет он и переходит к следующему докладу. Ваня торжествующе идет на свое место».

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы

Comments

    Ничего не найдено.