Любовь и Sex в Средние века - Александр Бальхаус Страница 33

Со временем проституцию уже нельзя отделить от бань — разница между банщиком и хозяином борделя стерлась. Единственное отличие в том, что хозяин борделя мог беспрепятственно вести дела, а банщик должен был действовать с оглядкой, чтобы не нарваться на наказание. И все же в конце концов баня становится притоном для полусвета, который обслуживают не только блудницы, но также хозяин заведения и банщики. Молодые служанки оказываются в полном распоряжении посетителей, банщики действуют как сводники или соблазнители. С предписаниями касательно одежды обходятся небрежно — на большинстве картин хозяин и его банщики одеты лишь в короткие купальные штаны с косо обрезанными штанинами, а банщицы носят длинные, до щиколоток, рубашки с глубоким вырезом на спине и без рукавов. На голове у них шапочка либо платок, повязанный тюрбаном. Если сами они не ублажают посетителей, то выполняют функции посредниц. Даже если не все посетители приходят только для того, чтобы получить эротическое наслаждение, эта сторона все же берет верх над прочими функциями, и баня, как поле деятельности проституток, становится весьма раздражающим фактором для суровых господ из городского совета. Причем считается, что посещение мужчиной «дома радостей», где он утоляет свое вожделение, представляет меньшую опасность для общественной нравственности, чем ситуация, при которой невинных людей соблазняют хитростью. Со временем девушки и женщины из приличных городских семей начинают все чаще посещать бани в поисках амурных приключений. Хозяева бань не чураются прозвища «сводник», готовы посредничать в любовных делах и устраивать эротические встречи. В банной каморке неверные жены встречаются с любовниками. Здесь они флиртуют, пируют и бражничают, пока супруг не заподозрит неладное и не смоет позор кровью. Так произошло в Констанце на Боденском озере, где купец, застав жену в чане с собственным приказчиком, задушил прелюбодея веревкой.

Вновь и вновь городские власти спохватываются, чувствуя, что пора найти убедительные средства и взять ситуацию под контроль — например, издать распоряжение о раздельных банях. Перечень грехов, требующих упоминания на исповеди, и положения о штрафах грозят драконовскими церковными наказаниями. В 1451 году каноник Феликс Хеммерлин из Цюриха напоминает о том, что замужние женщины и женатые мужчины, купающиеся вместе с людьми противоположного пола, должны лишаться состояния, попавшего к ним в виде невестиного приданого, а мужчина, силой вторгшийся в отдельную женскую баню, должен караться смертью. Власти швейцарского кантона Люцерн энергично взялись за пресечение разврата в банях еще в 1320 году, объявив среду женским банным днем. В этот день мужчинам вход был строго запрещен.

Однако бумага все стерпит. Законы и распоряжения пишутся, обнародуются и сдаются в архив. Следуя всем указаниям властей, хозяева бань неминуемо разорились бы. Городские хроники полны жалоб на «пособничество разврату», на то, что в банях «творится больше позора, чем в публичных домах» и что начальство беспрепятственно допускает такой блуд. Венскую баню один писатель-историк даже называет «домом обжорства, пьянства и срама».

Ближе к концу Средневековья с этими более или менее невинными радостями было покончено: банное дело реформируется, а тамошние эротические радости подавляют многочисленными наставлениями и ограничениями. Топливо для бань дорожает так сильно, что этот вид предпринимательства более не окупается, а для посетителей удовольствие становится прямо-таки разорительным. Сыграл свою роль и страх заразиться. Смертельный удар общественным баням наносит сифилис. Тотчас появляются предписания, запрещающие вход в бани жертвам «похотливой эпидемии». Если возникает подозрение, что посетитель подхватил болезнь в бане, заведение неминуемо закрывается. «Двадцать пять лет назад, — пишет Эразм Роттердамский в 1543 году, — в Брабанте не было ничего более привлекательного для публики, чем общественные бани; теперь все они стоят холодные. Новая болезнь научила нас отказываться от них».