Выстрелы в Сараево. Кто начал Большую войну? - Игорь Макаров Страница 33

Ю. Сербский: — Это и для меня открытие!.. Решительные действия по подавлению анархии в Нижнем раньше считались «карательными экспедициями полковника Верховского». Между прочим, он умел находить общий язык с нижними чинами, и были случаи, когда солдаты носили Верховского на руках. Слова АИВ (инициалы генерала.. — И. М.) о предстоящем восстании большевиков стали классикой. Добавлю, что Верховский был в одном шаге (в бытность военным министром) от установления — легально, в отличие от Корнилова — своей диктатуры в России (это информация из личного архива).

Автор: — Наполеоновские амбиции Верховского распознал не только Кришевский, но и другие дальновидные современники. Ф. А. Степун отмечал, что у него «красивое, холодное, но одновременно и бредовое лицо готовящегося в Наполеоны якобинца». С. П. Мельгунов считал его «подозрительным авантюристом, который пробирается в Наполеоны». 24 октября, пишет он, по Петрограду разнесся слух, что Верховский провозгласил себя диктатором, а Троцкий— военным министром ^[132].

Кстати, вы будете удивлены, но выражение «враги народа» в официальный оборот ввел не кто иной, как Верховский, и именно в те горячие июльские дни. В изложении «Нижегородского Листка» речь полковника перед строем своей «маленькой армии» звучала так:

Приход московских частей воздействовал на эвакуированных, и они готовы уже были подчиниться, но в это время безответственная толпа черни, обманно заявляя о своих миролюбивых намерениях, окружила москвичей и предательски вырвала у них оружие из рук. Подлыми выстрелами из толпы двое юнкеров были убиты, а один ранен выстрелами в спину. Наши товарищи оказались в плену у врагов народа ^[133].

Хорошее начало для карьеры бонапартиста!.. Если учесть и характеристику, данную ему в бытность камер-пажом («в высшей степени самолюбивый»), то, пожалуй, стремление к безраздельному превосходству — это природная черта Александра Ивановича.

III. ОТЫСКАЛСЯ СЛЕД ТАРАСОВ!..

Ю. Сербский: — Сербский дневник (как и другие документы Верховского) сохранила в Петрограде-Ленинграде сестра Верховского, и о его существовании никто не знал до тех пор, пока он не попал ко мне. Дневником очень интересовался А. И. Солженицын, но, наверное, не лишена смысла кем-то сказанная фраза, что документы такого рода могут быть иногда опаснее, чем динамит, и именно поэтому публикация таких уникальных исторических документов не может быть осуществлена ранее, чем для этого наступит свой исторический срок.

Автор: — Эта фраза принадлежит бельгийскому академику Анри Пиренну, и на нее в своих мемуарах ссылается известный историк Сараевского убийства Николай Полетика ^[134]. Давайте все же приоткроем исторический занавес…

Ю. Сербский: — Начнем с такой любопытной записи в Сербском дневнике от 4 февраля 1914 года:

Удивительное впечатление производит сербский солдат. Он одет в кожаные лапти (опанки) — национальный вид обуви; чулки с цветным бордюром, и всегда неоправленная шинель. Вид самый распущенный, выправки никакой, я сам видел, как унтер офицер отдал честь с папироской в правой руке. Внешней дисциплины никакой.

Говорят, что очень сильна внутренняя — посмотрим.

Было маленькое собрание у наших хозяев. 4 молодых человека, 1 девица. Угощение — холодная вода и баночка варенья (тарелочек нет), которое вы можете взять раз, когда вам подносят, и все запить водой, положить вашу ложку в ваш стакан воды.

Был телеграфный чиновник Ненадович, которого посылали за границу для изучения дела. Он был простым солдатом 1-й роты 4-го батальона 4-го полка Шумадийской дивизии. Рассказывает:

1) На войну их провожали с песнями, а не плачем.

2) Не было ни одного не явившегося.

3) Люди определенных деревень комплектуют определенную роту. Так что, придя на мобилизацию, он всегда знал — часть родная.

4) Мать, потерявшая 6 сыновей, гордится, что они пали во славу Родины.

5) Что сербы горюют о войне с болгарами и готовы отдать им теперь же часть Македонии.

6) Все мысли направлены теперь в сторону Австрии и тех 3 миллионов сербов, которые там живут под игом немцев и мадьяр.

Чем мог заинтересовать Верховского какой-то телеграфный служака? Или это было просто своего рода такое «хождение в народ»?

Автор: — Не могли под личиной Ненадовича скрываться Мустафа Голубич, один из вдохновителей Сараевского покушения, соратник Владимира Гачиновича? Под таким псевдонимом Голубич позднее писал свои статьи в журнале Анри Барбюса Clartu ^[135]. Другой его псевдоним— Владимиров. Если Верховский встречался с Голубичем, то мог консультировать его в том или ином ключе. И кто знает, о чем они договорились. Если это на самом деле Голубич (меня, правда, смущает, что он назвался телеграфистом), то наши выводы о миссии Верховского надо как-то согласовать с этим неожиданным оборотом.

Ю. Сербский: — Эти клички-псевдонимы были общей болезнью как наших революционеров, так и сербских… Вдруг это просто совпадение и никакой интриги тут нет? Ненадович служил в Шумадийской дивизии. Если и Голубич служил там же, то «дело в шляпе». Тут же упоминаются некие молодые люди, как бы зашедшие на огонек. Может, они тоже имели отношение к «чернорукцам» и устроили ему «смотрины»?

Автор: — Мустафа Голубич ушел на фронт добровольцем-четником и дослужился до низшего чина. Начинал в отряде Танкосича и о тех днях оставил фронтовые записки. В очерке «Битва при Васильевце» он описывает атаку своего отделения (60 четников, т. е. четвертая часть отряда) на турецкий пограничный пост Мировац; этот бой был 2 октября 1912 года ^[136].

Историк Милорад Белич упоминает Мустафу Голубича и Джуро Шараца ^[137] в числе наиболее умелых четников Танкосича, отмечая, что последний, возможно, еще в 1911 году замышлял покушение на Франца Фердинанда. В кровавом бою за пограничный пост Мердара четники Танкосича понесли большие потери, и было решено присоединить их к Шумадийской дивизии. М. Белич прямо указывает: «В середине ноября комиты находились в Призрене в составе Шумадийской дивизии» ^[138]. Так что почти наверняка в гостях у Верховского был Мустафа Голубич.