Портреты Смутного времени - Александр Широкорад Страница 33

24 июня 1594 года в Бресте был созван православный церковный собор, который должен был решить вопрос об унии с католической церковью. Сторонникам унии правдами и неправдами удалось принять 2 декабря 1594 года акт унии. Уния расколола русское население Речи Посполитой на две неравные части. Большинство русских, включая и шляхтичей, и магнатов, отказались принять унию.

29 мая 1596 года Сигизмунд III издал манифест для своих православных подданных о совершившемся соединении церквей, причем всю ответственность в этом деле брал на себя: «Господствуя счастливо в государствах наших и размышляя о их благоустройстве, мы, между прочим, возымели желание, чтобы подданные наши греческой веры приведены были в первоначальное и древнее единство со вселенскою римскою церковию под послушание одному духовному пастырю. Епископы (униаты, ездившие к папе — А. Ш.) не привезли из Рима ничего нового и спасению вашему противного, никаких перемен в ваших древних церковных обрядах: все догматы и обряды вашей православной церкви сохранены неприкосновенно, согласно с постановлениями святых апостольских соборов и с древним учением святых отцов греческих, которых имена вы славите и праздники празднуете».

Повсеместно начались гонения на русских, сохранивших верность православию. Православных священников изгоняли, а церкви передавали униатам. В начале XVII века в Польше происходило то же самое, что и на Западной Украине в начале 90-х годов XX века, только более жестоким образом. Правда, православное население в конце XVI — начале XVII века вело себя не столь пассивно, как в конце XX века.

Вот, к примеру, как действовал униат архиепископ Полоцкий Иосафат Кунцевич. Он велел закрыть (опечатать) все православные церкви в Полоцке, Витебске, Орше и Могилеве. Православные попы были насильственно выселены из этих городов. В результате горожанам приходилось устраивать службы по воскресеньям и в другие церковные праздники в поле за городом. Наконец, Кунцевич приказал выкопать из могил покойников, захороненных на кладбище по православному обряду, и бросить их на поживу собакам. Я здесь пересказал часть жалобы белорусской шляхты польскому сейму. Но жаловаться католикам на католика было просто смешно.

12 ноября 1623 года по всему Витебску ударили колокола, толпы вооруженных горожан вышли на улицу. Архиепископ Кунцевич был буквально растерзан горожанами.

Римский папа Урбан VIII откликнулся на события письмом к королю Сигизмунду III: «Да будет проклят тот, кто удержит меч свой от крови! Пусть ересь почувствует, что ей нет пощады». В Витебск прибыли польские войска во главе со Львом Сапегой и устроили кровавую расправу над горожанами.

Любопытно, что уже через год после смерти Рим признал отца Иосафата блаженным, а в 1867 году папа Пий IX объявил его святым. После Второй мировой войны мощи «мученика» перевезли из Вены, где они хранились, в Рим и в 1963 году погребли в главном храме католиков всего мира — соборе Святого Петра в алтаре Василия Великого.

Убийцам православных и осквернителям могил не все легко сходило с рук. Вот, к примеру, в 1641 году фанатик ксендз Симен Сиверский был убит язловицким мещанином Л. Кравцовым. В 1614 году монахи Краснобродского монастыря в Закарпатье попытались пропагандировать унию среди окрестных крестьян, что привело к вооруженному восстанию. Подобные инциденты в начале XVII века не были исключением.

Простое население Малороссии от гнета панов и религиозных гонений десятками тысяч бежало на юг к казакам. Не случайно конец XVI века ознаменовался первыми казацкими восстаниями на юге Малороссии. Вот характерный пример: в конце 1624 года в Киеве униат войт ^[35] Федор Ходына и мещанин Созон начали опечатывать православные церкви. Киевский митрополит Иов Борецкий немедленно послал гонца к гетману Коленику Андрееву и всему Войску Запорожскому. По приказу гетмана в начале 1625 года к Киеву подошли два казацких полковника Яким Чигринец и Антон Лазаренко с казацким войском. Православные церкви были распечатаны, а Ходына и несколько мещан-униатов заключены в оковы.

В феврале 1625 года по указанию Борецкого в Москву отправился луцкий епископ Исакий с просьбой, чтобы «государь взял Малороссию под свою высокую руку». Московские бояре отвечали уклончиво. Смысл длинных и витиеватых речей сводился к одному: сейчас не время, погодите маленько. На что Исакий отвечал: «У нас та мысль крепка, мы все царской милости рады и под государевою рукою быть хотим, об этом советоваться между собой будем, а теперь боимся, если поляки на нас наступят скоро, то нам кроме государской милости деться некуда. Если митрополит, епископы и Войско Запорожское прибегнут к царской милости и поедут на государево имя, то государь их пожаловал бы, отринуть не велел, а им кроме государя деться негде».

Между тем религиозный фанатизм Сигизмунда III сумели по достоинству оценить не только русские подданные Речи Посполитой, но и его земляки шведы. В ноябре 1592 года умер шведский король Иоанн III. Сигизмунд приехал в Швецию и стал шведским королем. Но на родине популярностью он не пользовался. Масла в огонь подлила и женитьба Сигизмунда на австрийской принцессе-католичке. С отъездом Сигизмунда в Польшу власть в Швеции постепенно стала переходить к его дяде герцогу Карлу Зюдерманландскому.

Сигизмунд III попытался силой восстановить свою власть в Швеции, но в 1598 году был наголову разбит дядей в битве при Стонгебру. С этого момента Карл Зюдерманландский становится правителем Швеции. Но лишь в 1607 году ригсдаг избирает его королем Швеции, и герцог Зюдерманландский становится Карлом IX. Мало того, ригсдаг принимает закон о пожизненном изгнании Сигизмунда III из Швеции. По новому закону королем может стать только лютеранин, женатый на лютеранке. Шведский король не имел права покидать свою страну, тем самым исключалась возможность любой новой династической унии.

Тем не менее, Сигизмунд III по-прежнему (до 1629 года) именовал себя королем шведским, что, естественно, вызывало раздражение шведских властей.

О взаимоотношениях Сигизмунда с Борисом Годуновым, Григорием Отрепьевым и Василием Шуйским подробно рассказано в соответствующих главах. Здесь же стоит отметить отношение к Смуте в России короля, радных панов и шляхты. Что касается последних, всяких там Лисовских, Ружинских, Мархоцких и т. п., то их без особого преувеличения можно назвать грабителями с большой дороги. Единственным интересом шляхты была нажива, что, впрочем, не мешало им прикрывать грабежи громкими патриотическими и религиозными лозунгами. Наиболее приемлемый для них правитель в Москве тот, при котором легче будет грабить. Вместе с тем большинство шляхты опасалось усиления власти как короля, так и радных панов.

Радные паны и король стремились к окатоличеванию России и подчинению ее Польше. Но при этом радные паны стремились сделать это так, чтобы вся выгода от оккупации досталась именно им, а королевская власть не только не усилилась, а желательно и ослабла бы. Соответственно, Сигизмунд мечтал сделать Московию своим наследственным владением и править там без вмешательства польского сейма. Короче говоря, и король, и магнаты вместе были за религиозную унию с Москвой, но в отдельности объединения магнатов были за государственную унию, а король — за личную унию.