Секретная политика Сталина. Исповедь резидента - Георгий Агабеков Страница 33

Перед выездом из Сабзевара ко мне обратился с просьбой довезти до Мешеда довольно интеллигентного вида перс. Я согласился, и мы вместе выехали из города. На мое счастье, сам шах незадолго до меня совершил путешествие в Мешед, и по случаю его проезда дорога была несколько отремонтирована. Мы ехали по ровной дороге со скоростью 40 км в час. Мой спутник вынул из кармана абу (персидский плащ), флакон с коньяком и, отпив немного, предложил мне. Хлебнув еще раз после моего отказа, он спросил меня, в каком учреждении я работаю.

– В торгпредстве, – ответил я, ибо официально я числился инспектором торгпредства.

– Вы, наверное, очень богатый человек? – сказал он мне.

– Почему вы так думаете? – спросил я.

– Потому что вы едете один в собственной большой машине и служите в торгпредстве Тегерана. Если здесь, в провинции, ваши служащие зарабатывают большие деньги, то вы в центре, наверное, имеете еще больше, – ответил перс.

– Да, у нас платят хорошее жалованье, – сказал я.

– Какое там жалованье! Да разрешили бы мне заготавливать хлопок или шерсть для советской власти, так я бы сам платил жалованье государству. Кто же из вас, служащих, живет на жалованье? А впрочем, вы хорошо знаете персидские порядки, – сказал он, сделав новый глоток коньяку.

Я заинтересовался и стал расспрашивать его о местных торговых делах.

– Я знаю, кто чем занимается, начиная с Сабзевара Мешеда. Вот хотя бы купец Алиев. Он продал хлопковому комитету голые стены под видом завода за 40 000 туманов. А как все дело было устроено? Заместитель председателя хлопкопрома получил 10 000 туманов взятки, остальные 30 000 Алиеву. А шерсть? Знаете, как загоняют шерсть? Эксперт по шерсти у большевиков, Александров, одновременно состоит в компании с поставщиком шерсти Комаровым. Ну, конечно, Комарову платят высшие цены, а шерсть сдается какая угодно. Ведь приемщик Александров там заинтересован. Он в прошлом году заработал 60 000 туманов. Теперь о сахаре и нефти, – продолжал мой спутник, – тут уже система монополии. Все синдикаты продают свои товары только двум купцам в Мешеде, а те уже устанавливают на рынке цены, какие хотят. А за предоставленную им монополию представители синдиката получают свои проценты. А кроме того, зарабатывают на таре, на утечке, подмочке… Это же тысячи и тысячи, а вы говорите о жалованье. Кто из вас смотрит на жалованье? Да, вот на какой работе можно стать богачом, – мечтательно закончил он.

Мой спутник переменил тему разговора. Рассказывая о себе, сообщил, что он – большой неудачник в жизни. Занялся торговлей и прогорел. Поступил чиновником на работу, но, к несчастью, повстанцы напали на почтовую станцию и разграбили ее. Он поступил учителем в школу, которая закрылась за отсутствием средств. Теперь он едет в Мешед в надежде подыскать подходящее занятие.

Мы проезжали Нишабур ^[67]. На несколько минут задержали машину у могилы персидского поэта Омар Хайяма ^[68], который в своих четверостишиях так прекрасно воспел вино… Вся могила была обвита виноградными лозами. Мой спутник оказался большим почитателем и знатоком Омара Хайяма и почти всю дорогу декламировал его стихи.

Наконец, машина взяла последнюю высоту перед Мешедом. Вдали в долине показался город, над которым возвышались бирюзовые с золотом купола мечети святого имама Ризы ^[69].

– Вот одна из главнейших святынь мусульман-шиитов, – начал объяснять мой спутник, указывая на мечеть, – ежегодно из разных концов Персии и Афганистана стекаются на могилу имама Ризы сотни тысяч верующих. Существует институт вербовщиков и проводников паломников, которые ведут целые деревни пешком в Мешед к могиле святого. И знаете, как они рекламируют себя, – рассказывал он, смеясь. – «Правоверные мусульмане! Следуйте в паломничество только за мной. Я пользуюсь покровительством святого имама, дающего жизнь. В прошлом году я вел десяток караванов, и из каждых ста паломников погибли только сорок. Остальных 60 я благополучно привел обратно к их домам. Следуйте только за мной!» Это лучшая рекомендация для проводника – вернуть 60 из 100 паломников живыми. Обычно погибают от голода и усталости больше половины.

– А зачем же, будучи голодными и бедными, они отправляются в далекое путешествие? – спросил я.

– Наоборот, паломники выезжают из своих деревень с накопленными годами деньгами и провиантом. Но припасов хватает лишь до Мешеда, а деньги быстро переходят в карманы служителей мечети. И вот верующие, без денег и без пищи, должны 15–20 дней идти пешком до своего местечка. В пути от слабости они мрут как мухи. В то время как муллы ^[70] при святом ежегодно зарабатывают до миллиона туманов от этих несчастных, – рассказывал со злобой мой перс. – И странный – этот святой. Он не пьет, не ест и в карты не играет, и, несмотря на это, миллиона туманов ему не хватает. Мечеть вечно находится в долгах. А почему? Потому что могилу святого обслуживают 3000 бездельников, получающих огромные оклады, и еще больше верующих.

– А вы слышали, что Риза-шаха ^[71] называют неверующим-бехаистом ^[72]? – продолжал он немного спустя. – А знаете, почему? Потому, что он решил положить предел этому безобразному грабежу. Недавно он был в Мешхеде и приказал уволить 2000 человек, обслуживающих мечеть, чтобы сократить расходы. Вот эти уволенные, лишенные благ, и распространяют слух, что Риза-шах – бехаист.