Война и люди - Василий Песков Страница 33

Младший брат Ивана был почтальоном. Он хорошо знал, что такое «казенные» письма. Редкий дом на селе не получил такого письма. В отличие от солдатских треугольников «казенные» письма приходили в конвертах. Сколько раз подросток-почтальон стоял у двери, боясь постучаться.

— Вам «казенное», Дарья Степановна… С этого дня в доме писем больше не ждали. Однажды среди треугольников нашел он пакет, адресованный своей матери — Назаровой Федосье Яковлевне. Дрожащими руками разорвал почтальон синий конверт. «Ваш сын Назаров Иван Михайлович в бою под Жагаре…» Сумка упала из рук. До позднего вечера не решался идти он домой. Потом открыл калитку.

— Мама, мама!.. — И упал на траву.

В Литве, в маленьком городе Жагаре, стоит каменный монумент. На камне слова: «Здесь похоронен Герой Советского Союза младший лейтенант Назаров Иван Михайлович». Эту могилу знает каждый человек в Жагаре. Не только городок — вся республика помнит героя боев за Литву. Его имя носит большой парк в Жагаре. Пионерским дружинам присвоено имя Назарова. Каждый праздник благодарные люди несут на могилу цветы.

В конце 1961 года побывал в Жагаре полковник Семен Никитович Саркисьян, бывший начальник политотдела 257-й Сивашской стрелковой дивизии. Прямо с вокзала направился он к монументу. Долго стоял без шапки у могильного холмика. В Литве встретился с солдатами, был в музеях, гостил у школьников. Вернувшись в Москву, он поспешил в редакцию «Комсомольской правды»:

— Удивительная история, Иван Назаров, оказывается, жив!..

Мы попросили полковника рассказать все по порядку.

— Я служил в дивизии, которая освобождала Литву. Младшего лейтенанта Назарова знал лично, видел его за минуту до гибели. Замполит 953-го стрелкового полка майор Кострикин при мне писал ходатайство о присвоении Назарову посмертно звания Героя Советского Союза.

Шел август сорок четвертого. Если поднять пожелтевшие кипы газет, в сводках Информбюро можно найти повторявшиеся несколько раз сообщения: «Западнее и северо-западнее Шяуляя наши войска ведут упорные бои с наступающими крупными силами пехоты и танков противника».

Бои были тяжелыми. Наша армия, клином разрезав вражескую оборону, вышла к Балтийскому морю. Не могу без волнения вспоминать, как солдаты, прорвавшись на берег, послали генералу Баграмяну подарок — бутылку соленой балтийской воды…

Разрезанная надвое, фашистская группировка стремилась всеми силами смять наш наступательный клин. Огромной мощности танковые удары последовали справа от Риги. Мы устояли. Тогда гитлеровцы попытались прорваться с юга, на нашем левом фланге.

Всю жизнь буду помнить отрезок шоссе Шяуляй — Рига. Разведка доложила: именно тут фашисты решили прорваться или лечь костьми. Мы тоже решили: ляжем костьми, но не пустим!

Вечером 17 августа заняли оборону. За спиной — лес. Справа и слева — болота. Впереди перед глазами — открытое место с полоской ржи и копнами снопов. Далее — лес. Из него выбегает тревожная, со следами войны дорога.

Всю ночь глухо стучали топоры и лопаты, приглушенными голосами подавались команды.

Наблюдательный пункт полка находился слева от шоссе. С деревянного помоста на старой сосне мы хорошо видели передний край нашей обороны: окопы солдат, гнезда станковых пулеметов. Сзади них, чуть в сторону от сосны, торчали стволы противотанковых пушек. За спиной, в мелком леске — еще одна батарея противотанковых пушек.

На самом важном участке, на горбине дороги, зарылся в землю взвод младшего лейтенанта Назарова — два десятка людей, три «максима». В бинокль видно: командир в полинявшей, с мокрыми пятнами на спине гимнастерке раза два пробежал по цепи.

В полку хорошо знали Назарова. Бывший тракторист и охотник из Оренбургской области сразу получил в руки снайперскую винтовку. Тридцать девять зарубок было на деревянном ложе винтовки — тридцать девять фашистов свалил. Старшине Назарову присвоили звание младшего лейтенанта. Пулеметный взвод получил нового командира…

Кто не знает тишины перед боем! Командир полка Борис Васильевич Сланевский не отрывает глаз от бинокля. Лицо у него от бессонных ночей серое, пшеничные усы устало обвисли. В одной руке телефонная трубка, в другой — бинокль.

— Метель! Метель! — зовет он в трубку. Уточняет позицию. И снова тишина. Только деревянный настил скрипит под ногами…

А потом гул. Издалека, из лесу. Как будто тракторы на дальней пашне. Но мы знали, что это значит. Мы ждали этого гула…

Первый танк. Еще… Еще… Широким фронтом — и по дороге и полем… Первая пушка заговорила… Уже с обеих сторон гулкие взрывы. Первые пулеметные очереди — это за танками пошли транспортеры с пехотой…

Будто и не было тишины. Сланевский, надрываясь, зовет:

— Метель! Метель!..

Горит первый танк, горят снопы у дороги, дымится опушка леса… Горят уже пять танков. Остальные повернули и скрылись в лесу.

Танкам пройти непросто. Справа и слева — болото. Куда ни двинься, надо поворачивать на шоссе. Надо пройти высоту, отмеченную на карте цифрами 97,5. Фашисты это поняли. Сейчас перестроятся…