Пункт назначения - Москва. Фронтовой дневник военного врача. 1941-1942 - Генрих Хаапе Страница 33

Уже было слишком поздно, чтобы разбивать палатку. Поэтому, закутавшись в одеяла, мы с Дехорном улеглись прямо на землю позади небольшого холма. По крайней мере, он давал хоть какую-то защиту от ружейного и пулеметного огня противника. На всякий случай Крюгер подготовил мой «Мерседес» к выезду, и в любой момент я был готов выехать по внезапному вызову. Мюллер и Петерман остались ночевать на хуторе.

Это была чудесная ночь. По небу медленно плыла огромная безмолвная луна, стройные сосны отбрасывали на нас темные тени. Шум боя почти совсем стих. Только время от времени в ночной тиши раздавался далекий треск пулемета. Когда утренний туман начал подниматься над гладью озера Щучье, мы очнулись от нашего тревожного полусна совершенно продрогшие. Завернувшись поплотнее в одеяла, мы перебрались в машину к Крюгеру. Все молчали, размышляя о том, что же нам принесет новый день.

Ровно в шесть часов вражеская артиллерия открыла шквальный огнь.

Первые снаряды разорвались далеко в нашем тылу, потом разрывы стали приближаться, они уже звучали справа от нас. Вдруг мы услышали взрыв страшной силы. Снаряд попал точно в ствол огромного дерева в двадцати шагах слева от нас. Взрыв снаряда словно топором снес пышную крону дерева на высоте пяти метров. Его осколки поразили спящих солдат. Раздались душераздирающие крики раненых.

Дехорн и я выскочили из машины и бросились к раненым солдатам. Но не успели мы пробежать и трех метров, как раздался еще один, гораздо более мощный взрыв. Второй снаряд взорвался примерно в двенадцати метрах от нас. Мне показалось, что огромная невидимая рука подняла меня вверх и со страшной силой швырнула обратно на землю.

Когда туман в моих глазах рассеялся, я увидел, что облако пыли и газов от сгоревшей взрывчатки окутало все вокруг. Я инстинктивно пошевелил сначала руками, потом ногами: похоже, что все конечности целы. По всей видимости, я был без сознания лишь несколько секунд. Пошатываясь, я медленно встал. Вокруг стонали и кричали солдаты. Постепенно я окончательно пришел в себя и услышал, что они кричали: «Санитары! Санитары!»

– Дехорн! – позвал я.

Ответа не последовало.

– Дее-хоорн!

Я осмотрелся. Он лежал в пяти метрах от меня. Его грудь была разворочена взрывом, череп расколот, вся трава вокруг головы усеяна серыми сгустками мозга. Потрясенный увиденным, я отвернулся.

С той стороны, где стояла моя машина, кто-то звал Дехорна. Это был Крюгер. Большой осколок снаряда раздробил ему оба колена.

Как можно быстрее я сорвал медицинский ранец с трупа Дехорна и схватил свою медицинскую сумку. Сделав Крюгеру укол морфия, я осмотрелся в поисках других раненых. Я нашел четверых тяжелораненых и одного легкораненого, среди первых оказался и лейтенант Якоби. У него было сквозное ранение брюшной полости, несколько осколков застряли в груди, правое колено и левая ступня были раздроблены.

На моем левом указательном пальце виднелась большая, сильно кровоточившая царапина. Кровь постоянно сочилась из раны и текла по ладони, однако это почти не мешало моей работе. Трое солдат из штаба батальона пытались, как могли, помочь мне. Но они оказались весьма неловкими и даже не знали, как правильно взять и перенести раненого. Кроме того, вид большого количества крови настолько выбил их из колеи, что они скорее мешали, чем помогали. Мне же самому приходилось мириться с ужасной необходимостью какое-то время оставлять кричащих от боли раненых без медицинской помощи, пока я занимался другими. Но, кроме меня, здесь не было больше никого, кто мог бы им помочь. Усилием воли я заставил себя успокоиться и работал не покладая рук. Одновременно я решил, что при первом же удобном случае займусь обучением всех военнослужащих батальона оказанию первой медицинской помощи.

Через пятьдесят минут прибыла вызванная Хиллеманнсом санитарная машина. К тому времени всем раненым уже была оказана первая медицинская помощь, и теперь их заносили в санитарку.

– Я тебе так благодарен, Генрих! – сказал Якоби слабым голосом. – Теперь я совсем не чувствую боли!

Потом он посмотрел на комиссарский пистолет, которой он мне недавно подарил. Ему даже удалось едва заметно улыбнуться.

– Не бойся и, когда потребуется, смело пускай его в ход! – прошептал он.

– Будь здоров и продержись только один денек сегодня! – солгал я. – Скоро тебя отправят домой, долечиваться!

Укол морфия избавил его на какое-то время от боли. Сейчас он чувствовал себя сравнительно хорошо и даже не догадывался, как тяжело был ранен в действительности. Закрывая дверь санитарной машины, я уже знал, что завтра одним березовым крестом в России станет больше.

В мою машину попало восемь осколков, но, когда я включил зажигание, мотор тотчас завелся. Я сел в свой старый «Мерседес», чтобы несколько минут отдохнуть и еще раз обдумать все случившееся. Всего лишь два снаряда причинили такой огромный ущерб. Сначала снаряд, попавший в дерево, осколки которого смертельно ранили лейтенанта Якоби и еще нескольких солдат, но не так тяжело. Потом наземный взрыв, который раскроил Дехорну череп, раздробил колени Крюгера и изрешетил мою машину. По всей видимости, оба снаряда были выпущены из одного и того же орудийного жерла. Если бы после первого выстрела русский наводчик всего лишь немного поднял ствол своего орудия, как обычно делают артиллеристы, чтобы накрыть большую площадь, Дехорн остался бы жив. И во время своего следующего отпуска он бы смог снова пойти со своей юной женой в Дуйсбургскую оперу, а Крюгеру не пришлось бы до конца своей жизни передвигаться на протезах. Может быть, русский наводчик решил устроить перекур между этими двумя выстрелами? Неужели судьбу Дехорна и Крюгера смогла решить какая-то жалкая сигарета?