Непридуманная история Комсомольской правды - Александр Мешков Страница 33

Иногда мы с коллегой, моим новым африканским приятелем Винсентом из Ботсваны, «пыхаем» в подсобке. У него чудесная «дурь». Говорит, что афганская. Ближе к ночи я потихоньку «набирался» остатков алкоголя (некоторые клиенты тупо недопивали), хотя старался пить так, чтобы коллегам не было сильно заметно. Я не ездил к себе домой, на далекую «Домодедовскую». Унылый путь бухого путника в метро претил мне. Слишком далеко. Я благополучно провел дюжину ночей у Дианы, тучной, словно Годзилла, сорокапятилетней гадалки, живущей рядом с рестораном. Мы познакомились, когда я ее обслуживал.

— Плохая энергия от тебя исходит, — сказала она, задумчиво оглядывая меня, проворного, худого халдея. Я не стал объяснять ей, что эта энергия и аромат, излучаемый мною, имеют ботаническое происхождение и приобретены после двух косяков, которые я выкурил в один нос в подсобке.

— Посиди со мной, отдохни, — пригласила она меня, положив свою пухлую, жирную, как оладь, лапу поверх моей костлявой длани.

— Только, если после работы, — многообещающе бормочу я, но, словно загипнотизированный, приземляюсь на стул, пока никого в зале нет.

— На тебе порча. Я сниму ее с тебя бесплатно, — воркует она, щедро подливая мне в бокал «Мартеля». Несомненно, она владеет гипнозом! Или «Мартель» был настоящий. Но я оказался в е чертогах.

Диана была профессиональной, зажиточной чародейкой, гадалкой, экстрасенсом, магом, колдуньей, феей. Череп Йорика на полке в прихожей. Таинственный полумрак. Запах благовоний. Кабинет обшит бордовым плюшем. Естественно — магический шар на столе! Серебряные шандалы. На шее золотой крест, величиной с патриарший. Все пальцы в золотых «болтах».

Я имел неосторожность в первую нашу ночь любви попрать ее, словно Зевс, три-четыре раза (Пьян был как раз настолько, что она мне показалась прекрасной Еленой. Ничего не помню! Не ведал, что творю!). Она теперь думает, что так будет всегда… Наивная, наивная колдунья. Она подливает мне чарку за чаркой.

— Приворотное зелье?

— Гы-гы-гы… Да я тебя и без зелья приворожу!

Знает, что, когда я напьюсь, жирный Змей Плотского Желания моего поднимет свою тяжелую, хмельную, жеребячью голову в сияющей белизне свежих, атласных простыней. И она ненасытно снимала с меня порчу каждую ночь, пока я был официантом, что потом плохо сказывалось на моем внешнем облике и производительности труда. Я терял очарование вместе с остатками мужской мощи. Ох! Если бы не бесконечный источник «Мартеля», не спальня барокко с шелком простыней, не утренний слюнявый поцелуй, не знаю, как бы я пережил эту эпоху. Диана сторонница неестественных, вычурных поз, экспериментов, источала удушающий аромат неведомых благовоний. Наша показушная, драматическая любовная возня напоминала схватку двух немолодых, уставших цирковых борцов, изо всех сил старавшихся не разочаровать публику. А я, похотливых дел самородок, в каком-то тупом отчаянии духовного одиночества, хотел поглубже засадить в морщинистую, волосатую щель Вечности свою непонятную, необъяснимую Вселенскую печаль.

— У меня там началось, но совсем мало… Не бойся… Сейчас ущербная Луна проходит зону Скорпиона….

Диана с плебейской манерностью щеголяет суетливой и бестолковой эрудицией, тараща на меня свои черные, пугающие, избыточно накрашенные глазищи, словно у нее обострилась базедова болезнь:

— Смерть, Саша, это непознаваемое квазибудущее, квазипространство, всепоглощающее несуществительное, высший эсхатологический парадокс нашего замкнутого мозга….

— Если ты бросишь меня, ты не сможешь больше быть с другими женщинами… — угрожает сластолюбивая Диана, убедившая всех и себя в первую очередь в том, что она — потомственная колдунья в десятом поколении.

И Вечность накрывала меня своей бескрайней Йони. Пространство раскорячило свои индиговые гениталии во Времени. Я пил изысканное бухло, я видел сны на африканском языке, я с каннибальским восторгом питался качественной ресторанной жратвой: лобстерами, печенью цесарки, филе ангуса, крокодилами, и по утрам выдавал идеальный в структурном отношении стул, но понял, что не в жратве счастье, и уж не в идеальном стуле — априори. А счастье лично для меня в том, чтобы просыпаться не по звонку, а по желанию тела. И идти на работу с радостью, не спеша, не боясь опоздать и получить за это пиздюлей.

Быть всю жизнь самим собой скучно. Мне хотелось примерить на себе все модели жизни.