Войны Митридата - Михаил Елисеев Страница 33

Поэтому у стратегов Митридата работы был непочатый край. Военачальники царя были профессиональными военными, не менее талантливыми, чем их римские коллеги. Среди них Аппиан особо выделяет двух братьев, Архелая и Неоптолема, причем последний, как мы помним, успешно воевал с варварами в Северном Причерноморье. Помимо братьев Аппиан упоминает сына Митридата, царевича Аркафия, который командовал армянской конницей. Также высшие посты в армии занимали командир тяжёлой пехоты Дорилай (племянник знаменитого Дорилая Тактика), начальник боевых колесниц Кратер и командующий гвардией халкаспидов («медных щитов») Таксил. Одним словом, было кому сбить спесь с римских вояк, было кому вести к победе армию Понта.

И конечно, не следует забывать про самого Митридата. Царь знал и любил военное дело, был неплохим стратегом и тактиком. Понимая, что его разнородное воинство далеко от идеала, особое внимание Евпатор уделял подготовке войск. Причем, как уже отмечалось, не гнушался лично участвовать в тренировочных боях, поскольку сам был великолепным бойцом. И это не пустые дифирамбы Митридату, данный факт четко зафиксирован в письменных источниках. Юстин так описывает подготовку понтийской армии к первой войне с Римом: «Митридат проводил время не за пиршественным столом, а в поле, не в развлечениях, а в военных упражнениях, не среди сотрапезников, а среди ратных товарищей; с ними состязался он в конной езде, в беге, в борьбе. И войско свое ежедневными упражнениями он приучил к такой же выдержке и терпению при перенесении военных трудов. Таким образом, сам непобедимый, он создал себе неодолимое войско» (Юстин). Евпатор и его стратеги прилагали невероятные усилия, чтобы создать армию, которая могла бы на равных противостоять римским легионам.

Данные о численности армии Митридата сообщает Аппиан. На мой взгляд, с ними можно согласиться, но при одном условии – если считать, что это были действительно все силы, которыми на тот момент располагал Митридат. Соответственно, сюда должны входить и войска, стоящие гарнизонами по всей огромной державе царя, а также контингенты, которые находились на Боспоре и в Закавказье. «У Митридата его собственного войска было 250 000 и 40 000 всадников; военных судов с крытой палубой 300 и с двумя рядами весел 100 и соответственно все остальное к ним оборудование; военачальниками у него были два брата – Неоптолем и Архелай, но над большей частью войска командовал сам царь. Вспомогательные войска привел к нему сын самого Митридата Аркафий из Малой Армении – 10 000 всадников и Дорилай… выстроенных в фаланги, а Кратер – 130 боевых колесниц».

Обратим внимание на царский флот, о котором Плутарх тоже был невысокого мнения. Вновь обращаясь к военным реформам Евпатора накануне третьей войны с Римом, писатель заявляет, что теперь корабли Митридата были «без раззолоченных шатров, без бань для наложниц и роскошных покоев для женщин». Соответственно, напрашивается вывод о том, что все эти излишества во время первой войны присутствовали. Но возникает закономерный вопрос – неужели все четыре сотни боевых понтийских кораблей были оборудованы такими удобствами и в экипажах числились наложницы? Нет, такого просто не могло быть.

Все это имело место только на тех кораблях, на которых плавал лично Митридат и высшие флотские чины. Остальным такая роскошь была не положена по статусу, поскольку их дело воевать, а не нежиться в объятиях невольниц. Евпатор первый бы не потерпел такого подхода к делу. Скорее всего, желая подчеркнуть дикую роскошь азиатского владыки, Плутарх дал волю воображению, и несколько десятков действительно роскошных судов превратились в огромный плавающий гарем из нескольких сотен кораблей.

К тому же Аппиан приводит совершенно иную, и, на мой взгляд, более достоверную, информацию относительно флота Митридата: «Кораблей у него большое количество, часть готовых, часть еще строящихся, и снаряжение, во всех отношениях заслуживающее внимания». В другом месте Аппиан тоже пишет вполне конкретно: «У него триста боевых палубных судов, и к ним он заготовляет еще другие, а за штурманами и за кормчими он разослал людей в Финикию и в Египет». Ни о каких шатрах, наложницах и других нехороших излишествах даже речи нет!

Готовясь к войне, Митридат занялся тем, что в наши дни принято называть информационной войной. Дело в том, что за понтийской армией тянулся шлейф из непрерывных побед, а сам Евпатор считался победителем непобедимых скифов. Вот этот факт царь и стал постоянно использовать в своей пропаганде, утверждая, что он победил тех, кого не смогли одолеть ни Кир Великий, ни Дарий I, ни Александр Македонский. Митридат как бы говорил народам Малой Азии – да, римляне сильны, они сокрушили многие государства и повергли в прах великих царей, но и мы тоже непобедимы. Бойся, враг!

Митридат был величайшим мастером самопиара. Он прекрасно понимал, что жители Анатолии совершенно равнодушны к римским «демократическим ценностям», зато с уважением относятся к местным царям и династам: «Ибо если немногие народы желают свободы, то большинство – законных властителей» (Гай Саллюстий Крисп). Поэтому Митридат всячески подчеркивал своё происхождение и божественную природу царской власти. Юстин передает слова Евпатора о том, что «если он вздумает считаться знатностью с римскими царями, то окажется славнее этого скопища бродяг; что среди предков со стороны отца он может назвать Кира и Дария, основателей Персидского государства, а со стороны матери он происходит от Александра Великого и Селевка Никатора, основателей Македонской державы». И подобные речи находили отклик среди народов Малой Азии.

Но хотелось бы обратить внимание вот на какой момент. Иногда можно встретить довольно странное мнение, что Митридат сознательно не желал обострять конфликт с Римом, желая выставить себя в глазах «международного сообщества» того времени невинной жертвой агрессии. И здесь возникает вопрос – зачем ему это было надо? По большому счёту, соседним монархам было всё равно, под каким лозунгом царь Понта вступает в войну – агрессор Митридат или жертва. Каждый из правителей смотрел на ситуацию с точки зрения пользы лично для себя. А моральный аспект проблемы в данный момент никого не волновал!

Да и перед кем было Митридату изображать невинную овечку? Перед вырожденцами Птолемеями, чей военный потенциал был довольно скуден и не оказывал никакого влияния на ход событий в Малой Азии? Или перед последними Селевкидами, которые сидели на осколках некогда великой державы и не знали, как удержать то немногое, что ещё у них осталось? Или перед мелкими царьками и династами Малой Азии, на мнение которых Митридату было глубоко наплевать? А может, перед эллинами? Но они и так его ждали и были готовы встретить с распростёртыми объятиями, невзирая на то, агрессор он или нет по отношению к Риму. Поэтому вывод напрашивается простой: Митридат знал, что война с Римом будет, и к ней готовился, а разыгрывать из себя невинную жертву ему было не к чему. Царь был хищником и с таким же хищником готовился сойтись в смертельной схватке, а представители «международного сообщества» при любом раскладе оставались лишь зрителями.

В целом же, оценивая подготовку понтийского царя к предстоящей борьбе, можно согласиться с той формулировкой, которую ей дал Юстин: «Митридат подготовил к боям против Рима весь Восток».