Белая масаи - Коринна Хофманн Страница 33

В Найроби я взяла такси и поехала в отель «Игбол». Водитель, заметив украшения на моих руках, спросил, хорошо ли я знаю масаи. «Да, я собираюсь замуж за мужчину-самбуру», – ответила я. Он покачал головой, очевидно не понимая, почему белая женщина хочет выйти замуж за представителя столь примитивного народа. Я отказалась это обсуждать и была рада, когда мы наконец добрались до отеля. Однако мне не повезло: все номера были заняты. Я стала искать другой недорогой отель и нашла его неподалеку от «Игбола».

Сумки были такие тяжелые, что даже небольшое расстояние я прошла с огромным трудом. К тому же мой номер располагался на третьем этаже. Он оказался совсем не таким уютным, как номер в «Игболе», я была здесь единственной белой. Под продавленной кроватью валялись два использованных презерватива, но, по крайней мере, белье было чистым. Оставив вещи в номере, я пошла в «Игбол», чтобы позвонить в миссию в Маралал. На следующий день они могли бы передать по радио в Барсалой, что я приеду в Маралал через два дня. Так Лкетинга узнал бы о моем приезде. Эта идея пришла мне в голову в самолете, и мне захотелось претворить ее в жизнь, хотя с миссионерами из Маралала я была незнакома. Повесив трубку, я не знала, понял меня миссионер или нет. Хотя я и стала лучше говорить по-английски, но во время диалога возникло много недоразумений.

Ночью я спала плохо. Наверное, я находилась в местном «отеле для свиданий», поскольку в соседних номерах визжали, стонали и смеялись. То и дело громко хлопали двери. Я обрадовалась, когда наступило утро.

До Ньяхуруру я доехала без затруднений. Я смотрела из окна и радовалась знакомому ландшафту. Дом становился все ближе. В городе шел дождь и было холодно. Я провела в отеле еще одну ночь и на следующее утро села в старый автобус в Маралал. Отъезд задержался на полтора часа, потому что багаж на крыше пришлось накрывать брезентом. Моя большая черная сумка тоже лежала наверху. Вторую сумку, поменьше, я взяла с собой в автобус.

Некоторое время мы ехали по асфальтированной дороге, после чего свернули на проселочную. Из-за дождя красная пыль превратилась в красно-коричневую жижу. Чтобы не застрять в заполненных водой глубоких рытвинах, автобус ехал медленнее обычного. Раскачиваясь из стороны в сторону, он с трудом пробирался вперед. Иногда его разворачивало поперек улицы, затем он снова попадал в колею. Было ясно, что на этот раз поездка займет в два раза больше времени. Дорога становилась все хуже. Время от времени автобус застревал в грязи, и пассажиры выходили и выталкивали его. Порой колея уходила вглубь на тридцать сантиметров. Сквозь забрызганные грязью окна ничего не было видно.

Преодолев примерно полпути, автобус закачался, и его заднюю часть развернуло так, что он встал поперек дороги. Задние колеса оказались в кювете. Он застрял, колеса прокручивались. Сначала из автобуса вышли все мужчины. С их помощью автобус сдвинулся на два метра и снова застрял. После этого вышли все пассажиры. Спустившись, я по щиколотки погрузилась в грязь. Мы взобрались на небольшой пригорок и стали смотреть на то, как мужчины тщетно пытаются высвободить автобус. Затем мы начали срубать ветки и подсовывать их под колеса. Все усилия были напрасны, автобус по-прежнему стоял поперек дороги. Некоторые пассажиры забрали багаж и пошли пешком. Я спросила у водителя, что будет дальше. Он пожал плечами и сказал, что нам придется ждать до завтра. Может быть, дождь прекратится, и тогда дорога быстро подсохнет. Я снова застряла в лесу без воды и еды, только с порошком для пудинга, который здесь был совершенно бесполезен. Быстро похолодало, и я до костей промерзла в своей мокрой одежде. Чтобы согреться, я вернулась на свое сиденье и укуталась в теплое шерстяное одеяло. Если Лкетинга получил мое сообщение, то он уже ждал меня в Маралале.

Пассажиры один за другим стали доставать свои съестные припасы. Каждый, у кого было хоть что-то, делился с соседом. Мне тоже предложили хлеб и фрукты. Я приняла их с благодарностью, хотя мне и было стыдно. У меня был самый большой багаж, но предложить взамен я ничего не могла. Перекусив, пассажиры стали готовиться ко сну, устраиваясь на своих сиденьях. Все немногие свободные места достались женщинам и детям. Ночью мимо нас проехал только один «лендровер», но он не остановился.

Около четырех утра стало так холодно, что водитель ненадолго запустил двигатель. Время шло невыносимо медленно. Небо неторопливо окрасилось в красный цвет, и нерешительно выглянуло солнце. Было начало седьмого. Пассажиры стали выходить из автобуса, чтобы справить нужду в кустах. Я тоже вышла и потянулась. Вокруг автобуса было так же грязно, как и накануне. Нам предстояло ждать, пока солнце не войдет в полную силу, и тогда мы снова попробуем тронуться с места. С десяти утра до полудня мужчины толкали автобус, стараясь вытащить его из ямы. Он проехал тридцать метров, потом снова застрял. Провести здесь еще одну ночь было бы ужасно.